***
Католическая Лига то ли распалась, то ли нет, но поддержка испанского короля никуда не пропала. Стоило Марселю объяснить, что он беглый французский католик, душевно перекреститься и поцеловать большой палец в конце, как это обожали делать испанцы, ему открывались почти все дороги — пару раз сердобольные пожилые дамы даже накормили не очень голодного, но всегда готового перекусить виконта. Так он ближе к шести часам добрался до какого-то древнего храма в старой части города. Шансы были ничтожно малы, однако Марсель нашёл, что искал, и даже больше.
Например, во дворе в тени дерева сидел с чётками до неприличия знакомый священник. Его Валме видел у себя дома, когда они укрывали несчастных от погромов, устроенных протестантами и их союзниками. Было опасно, но как-то справились!
— Это вы, падре? — окликнул Марсель. Естественно, его не узнали, тогда он вкратце описал события тех жутких ночей во Франции и получил в ответ ошеломлённый взгляд:
— Вы, виконт? Старший сын графа Бертрама?
— Пока да, — кивнул старший сын. — Чем ещё могу подтвердить…
— Не надо, я узнал ваше лицо, — заверил святой отец и перекрестил себя, Марселя, дерево, ещё раз Марселя. — Господи, спаси и сохрани… Мы решили, что вы погибли!
— Вот отсюда поподробнее, падре, — попросил Валме и как бы невзначай уселся рядом. — Что вы делаете здесь и откуда знаете, что меня похоронили?
— Все мы во власти Господа, и это тоже воля Его, — объяснил падре, выждал положенное время и рассказал подробнее о том, как он перед отъездом, фактически — бегством, в Испанию заехал проведать своих спасителей и обнаружил семейство в горе. Горе, надо полагать, было условным, но Марсель всё равно умилился. Прошло уже около полугода, от наследника графа ни слуху, ни духу, ни письма, ни весточки.
Что оказалось ещё забавнее, папенька его всё-таки проклял.
— Я так и знал, — вздохнул Марсель, вытягивая ноги в тени дерева. Падре переспросил. — Ну, знаете, как-то раз он в шутку пригрозил, что если я не буду слать писем или пришлю слишком короткое письмо, он никогда не простит и отлучит меня от семейства. Любого из нас. Шутки шутками, насколько серьёзно граф меня проклинает?
— Боюсь, не в моих силах понять сего мудрого человека, — смутился и расстроился священник. Оно и понятно, папеньку знать надо… Валме был уверен, что отец шутит и на самом деле почти волнуется — почти.
Но падре-то этого знать не может!
— Как жаль! — взвыл проклятый виконт и примерил самое страдальческое из всех увиденных им лиц Луиджи Джильди. — Чем я могу заслужить прощение дражайшего родителя? Явно не письмом, не хватит и сотни писем…
— Христа ради, не расстраивайтесь, виконт! — Марсель послушно прекратил расстраиваться ради Христа и побледневшего падре. — Мы что-нибудь придумаем. Скажите, как тяжел грех ваш перед родителем и Господом?
— Готов искупить, — увильнул Валме. — Знаете, мне довелось побить еретиков… англичан, то есть… на испанском корабле.
— Я слышал об этом. Доблестные моряки «Сан-Октавии» раз за разом отбивают непокорных врагов, они — сильнейшее орудие божие…
Да уж, а Рокэ-то прям божие орудие номер один! Это Марсель успел проглотить. Как и то, что в порту их называли не иначе как сатанинским отродьем или морскими чудовищами, посмевшими уцелеть, когда другие тонут…
— Не стоит вам, виконт, возвращаться на родину проклятым, — предупредил падре и сделал Марселя по-настоящему счастливым, но надо было держаться и не плясать. — Если сей богоугодный корабль отправится ещё раз против непокорных, сдюжите ли вы…
— Сдюжим! — случайно перебил священника Валме. — То есть, простите, падре… и прости, Господи. Вы считаете, я могу борьбой с англичанами искупить свой грех перед семейством?
— И парой объёмных писем, — дополнил этот замечательный человек. — Одна прихожанка, кроткая прелестная девушка, отправится на нашу с вами родину… Напишите прямо здесь, и я отправлю письма вместе с ней. Я уверен, виконт, весть о том, что вы живы, обрадует графа и всю вашу семью, и даже если они против вашего плавания… — Падре неожиданно подмигнул. — Вы займётесь богоугодным делом.
Было немного неловко обманывать священника, но Марсель не произнёс ни одного лживого слова. Папеньке он напишет с превеликим удовольствием, хотя и не без труда. Расскажет всё, как было, и немного опередит события… Скажем, на месяц. Должен же он отдавать долги за спасение своей жизни великодушным испанцам? Конечно, должен, это граф обязательно поймёт! Да и Марсель ещё своё не отматросил, между прочим…
Выходка казалась ему то безумием, то нелепостью, но возвращение домой нужно было отложить во что бы то ни стало. Ни сам виконт, ни его семейство не были готовы к таким переменам! А если что-то пойдёт не так, что ж, французские флотилии тоже ничего… Скажи кто Марселю год назад, что он будет выстраивать хитроумный план, как сбежать с суши, он бы лично этому человеку физиономию набил. Дескать, что за ерунда, ради чего можно бросить сухость, тепло и устойчивую кровать, не говоря уж о вкусной еде и милых девушках, которых ни на одном приличном корабле не видать?
Получив в соборе бумагу, чернила и перо, виконт ещё раз взвесил все «за» и «против», довольно хмыкнул и принялся писать.
***
Название таверны вылетело из головы. Марсель честно заходил в каждую попавшуюся, но никого с «Сан-Октавии» не встретил. Небо уже начинало светлеть, когда он безнадёжно ткнулся в очередную распахнутую калитку и угодил прямо в объятия Луиджи, уже давно и успешно отмечавшего прибытие в Кадис.
— Марсель! — боцмана немного повело, но он удержался на ногах. — Мы уж подумали, ты домой умчался…
— Ещё чего, — возмутился Валме. — Я вас искал, как проклятый, — вот это каламбур. — Слушай, вы насколько, гм, бурно празднуете? Если я затею серьёзный трезвый разговор…
— Дон капитан не здесь, — либо Джильди очень проницательный малый, либо у него опять на лице всё написано. — Можешь поискать его в порту. Но сначала выпей…
— Нет, спасибо, я так до утра не встану. Хотя уже утро… Надеюсь, — не удержался Марсель, — мы с вами ещё выпьем потом.
Понял Луиджи или нет, уже не узнать — разбирая дорогу в потихоньку светлеющем городе, Марсель отправился к морю. Моря оказалось много, и он заблудился сразу же. Прелестные домики с яркими разноцветными крышами, скрипучие калитки, ухоженные цветы, всё это было замечательно, но пройти в нужную сторону не помогало никак. Валме удалось попасть в порт только благодаря тянущимся туда рыбакам — в это время они как раз выходили в море с пугающего вида и размера сетями и удочками. И действительно, порт Кадиса не спал: рыбацкие лодки, торговые судна, пара-тройка боевых галеонов, выделяющаяся из всех родная «Сан-Октавия», несколько кораблей на рейде, на одном какое-то движение, на другом — мёртвая тишина. В порту стоял запах водорослей и рыбы, и Марсель помнил, что когда-то давно — год назад — его тянуло зажать нос надушенным платком и убежать куда-нибудь, где пахнет розами, мимозами, чем угодно, только не этим. А сейчас он дышал полной грудью и по-настоящему боялся, что может потерять этот аромат.
Чуть восточнее толпа рассветных моряков редела, начинался относительно пустой кусочек берега. Влажный холодный песок, колючие камушки и сырая галька — что может быть приятнее! Пока один из этих камушков не впивается в ногу, раздражая не меньше, чем гвоздь в сапоге. Разувшись и немного об этом жалея, Марсель побрёл куда глаза глядят, изо всех сил запоминая, как выглядят простые моряцкие радости. Хотелось бы сказать о плохом предчувствии, но предчувствий не было никаких — душу заполняла рассветная прохлада, запах моря, привкус соли и больше ничего.
Наконец-то знакомая фигура обнаружилась впереди, и виконт прибавил шагу, то есть, попытался — босые ноги привыкли к доскам на палубе и даже к шершавым канатам, по которым приходилось лазать, но не к гальке на берегу. Старый подслеповатый рыбак с седой эспаньолкой слабо, но убедительно жестикулировал удочкой, стоя одной ноге в своей лодке, и рассказывал что-то про замечательный улов — Марсель не совсем понимал суть из-за неважной артикуляции говорящего и местного диалекта. Зато в очередной раз убедился, что простые крестьяне занимают в сердце дона капитана куда больше места, чем какая-нибудь сухопутная знать: Рокэ слушал рыбака внимательно и как будто с теплотой. К тому моменту, когда Валме наконец доковылял по камням, старик уже заканчивал эпопею о рыбе и, не заметив пополнения, отталкивался веслом от дна.