«Ыфтожетэбяглжэт» — спасибо, вам того же! Напрягшись, Луиджи предположил, что это «и что же тебя гложет», и оказался прав — подозрительная старуха закивала, позвякивая многочисленными колокольчиками в волосах и на лохмотьях.
— Ничего, — соврал Джильди. Сейчас бы со старой ведьмой откровенничать! Но она явно умела общаться с людьми, несмотря на сбитую речь и, мягко говоря, зловоние. И явно умела слушать… Глядя в тёмные ввалившиеся глаза, Луиджи сам не заметил, как начал говорить: — Почти… Только никому не говорите. Я здесь не попрошайничаю…
«Пока что», мысленно добавил он.
— Яшшно, — подтвердила ведьма и участливо накрыла его руку своей ладонью. Было впору шарахнуться и убежать, а потом тщательно вымыться с ног до головы, но старухина рука оказалась тёплой, сухой и на удивление приятной на ощупь. А главное — вопреки ожиданиям, по этой руке никто не полз.
— Я нарушил свои обязанности на корабле, — не стал увиливать боцман. — Мы горели, и я не смог добыть ценные бумаги до… до гибели судна.
Гарра что-то утешающе забормотала, Луиджи не слушал. Горите, проклятые бумаги, синим пламенем! Горите, тоните, отдавайтесь на растерзание морским акулам, да лучше бы вас вообще не было. Даже если бы англичане на них наткнулись, не увидели бы ничего полезного, огонь и вода бумагу не щадят. Мореходные записки могли быть тысячу раз важными и хранить в себе какой угодно секрет мироздания, но если Рокэ из-за них умрёт, к Дьяволу мироздание!
— Ффсё? — недоверчиво спросила ведьма. Вот уж правду говорят, что эти женщины видят тебя насквозь. Как тебе сказать, добрая душа? До бумаг никакого дела нет, а я вот провинился перед своим капитаном. И как бы цена не была слишком высока. Луиджи твёрдо решил оставаться хладнокровным и не поддаваться панике, но это хрупкое хладнокровие трещало по швам — дон капитан ещё даже не приходил в себя.
— Вы про дым говорили, — сдался Луиджи. — Дым… помните? Злой дым.
— Слой тымм, — подтвердила она, перебирая в пальцах что-то, похожее на чётки из ракушек. Языческая штука… Алва бы оценил. — С далёких зэмэль. Искра огонн — восдух гнилью, гнилью, сэлёной гнилью.
Зелёная гниль… То-то ему казалось, что дым отдаёт зелёным. Их не просто подожгли, их подожгли со злым умыслом. И тот невзрачный юнга выглядел совершенно не по-европейски — с далёких, значит, земель? С земель ядовитых трав и кореньев, куда цивилизованным европейцам лучше не соваться.
— И что делать? — он ничего не уточнял, но, похоже, ведьме не требовалось лишних слов.
— Траффы. С далёких зэмэль, — повторила Гарра, и сердце боцмана ухнуло в пятки, хотя оно последнее время и не думало оттуда подниматься. Допустим, речь идёт об одном и том же ядовитом дыме. Допустим, он всё понял и сопоставил верно. Но противоядие здесь не добыть! И что теперь, молиться?! Ещё бы…
— Боцман.
Луиджи вздрогнул и обернулся. Оказывается, он не просто болтал со старухой, а сидел на холодном влажном камне и покачивался, будто в трансе, напротив этой ряженой ведьмы! Интересно, как давно?
Увидев Хуана, Гарра зашипела и скрылась в переулке, где таких, как она — десятки и сотни. Старпом неодобрительно посмотрел ей вслед.
— Очнитесь. Не стоит долго слушать эту особу, — больше старпом ничего не сказал, но Луиджи был готов ко всему. Он уже давно ждал приговора.
— Я готов понести соответствующее наказание, — и не один раз, но это перебор. Суавес недоумевающе нахмурился, потом покачал головой:
— О чём вы? О картах и журналах? Я проплывал мимо каюты на английской шлюпке. Она была вся в огне, и внутрь не пройти.
— Не пройти? — пробормотал Джильди. Он тоже попытался, но… — Но как тогда?..
— А то вы его первый день знаете, — тихо огрызнулся Хуан. — Прошу прощения. Я тоже не считаю, что эти документы действительно… так ценны, но что сделано, то сделано.
От сердца отлегло буквально на несколько секунд. Мало ли, что они считают, это ничего не исправит.
— Долго мы ещё простоим в порту?
— Сколько потребуется, — старпом снова мастерски владел собой. — Месье виконт знает больше языков, он вызвался разыскать лекаря.
— Что ваш лекарь, много он видел! — не выдержал Луиджи. От собственной наглости было впору утопиться. — Извините, я… эта ведьма…
— Вот вы сами и ответили, — негромко, но действенно перебил его Суавес. — Ведьма, Джильди. Влияние на разум. Магия. Вы не можете отвести глаз.
— Не могу, — не стал спорить Луиджи, — не мог, и говорить она меня тоже заставила, и этот транс… Но она знает! Знает про зелёный дым… Ядовитые порошки из диких земель. Мы с Марселем подумали, когда корабль горел…
— О яде я тоже подумал. — Всё-таки этих испанцев разгадывать и разгадывать: они знакомы четвёртый год, и всё равно Джильди с трудом отличал привычную угрюмую сдержанность старпома от тревоги, мельтешащей на краю сознания непогашенной свечкой. — Хорошо, если получится, поговорите с ней ещё раз. Только не в одиночку. От таких женщин нужно уметь вовремя уйти.
— Я бы сказал, от ЛЮБОЙ женщины нужно уметь вовремя уйти, — а вот и Марсель, и его почему-то сильно хочется стукнуть. Сидит себе на носу «Славы» и в ус не дует! Джильди хотелось верить, что виконт хоть о чём-нибудь серьёзном думает. — Не слышал первую половину разговора, но согласен пойти с вами в любую минуту.
— Вы вряд ли будете в восторге от этой особы, — серьёзно сказал Хуан, и Луиджи едва не рассмеялся, хотя плач подошёл бы лучше — будь здесь Рокэ, он бы именно это и сказал. Забравшись на палубу, они примкнули к Марселю: Валме перерисовывал какую-то карту себе в тетрадь, разложив листы под лучами скупого английского солнца. — Как дон капитан?
— Не реагирует на мои шутки, — пожаловался Марсель. — Как, впрочем, и на другие радости жизни. Но я почему-то решил, что не спасти эту бумажку будет свинством с моей стороны.
Бумажка и вправду нуждалась в срочной реставрации: пока чернила не расплылись окончательно, можно ещё что-то спасти. Тучи угрожающе висели над ними, над всей Англией, но пока не разродились ни каплей дождя. Под монотонный стук волн о борт и голоса с причала Луиджи, как зачарованный, следил за пером Марселя и чувствовал, как внутри ворочается страх и какое-то глухое неизбывное отчаяние. Когда он отвлёкся от очередного самокопания, не принесшего никаких положительных мыслей, Хуан уже вернулся в капитанскую каюту, а Марсель заканчивал рисовать.
— Допустим, это полуостров, — пробормотал Валме, не глядя тыкая пером в чернильницу и, естественно, промахиваясь. — Ай. Ведь учили же рисовать…
— Плохо учили? — поддержал разговор боцман.
— Не знаю — может, и неплохо. Я убегал, — охотно поделился виконт. — Один из моих братьев оказался послушнее. Правда, я не помню, какой из…
— Потому что убегал?
— Именно.
Ему бы тоже хотелось, но от себя не убежишь. Если к призракам отца и безымянной девушки без ног прибавится ещё и Рокэ, Луиджи точно махнёт рукой на все божественные заветы и бросится в воду с камнем на шее.
— Так что там за женщина? Ты в поисках лекаря забрёл не туда?
— Просто забрёл, — признался Луиджи. — Не думаю, что она в твоём вкусе…
Он замолчал, поняв, что никто не слушает. Марсель с неопределённым выражением лица уставился куда-то влево и вниз, через его плечо, а потом осторожно переспросил:
— Не вот эта красавица, случайно? Она по тебе соскучилась, Джильди.
На пристани стояла Гарра. Боцман настолько удивился, что ничего не сказал, а просто спустился к ней. Старая ведьма действительно притягивала взгляд, за ним — тело, может, и душу она тоже могла украсть, но как-то без разницы. Ракушки-побрякушки, ожерелья, бусы, потасканные заплатанные лохмотья — и глаза, которые заставляли раскрыть душу.