Начнем с цели общественного развития, к которой Вы как лидеры своих народов стремитесь их вести.
Наверное, было бы слишком утомительно цитировать каждого из Вас, чтобы дать точные Ваши формулировки этой цели, да это и невозможно благодаря информационному вакууму, созданному Вашими стараниями на бескрайних просторах СНГ. Простому смертному нынче не по карману уследить за Вашими историческими фразами.
Но полагаю, что не слишком ошибусь, предположив, что на гербе любого из Вас будет уместен девиз: «Государственная независимость, национальное возрождение, экономическое процветание!»
Сей девиз сейчас настолько популярен, что кажется бесспорным. И в самом деле, что в нем может быть предосудительного?
Давайте посмотрим с точки зрения Общественного Идеала.
Что же означает «государственная независимость» для реальных социумов, стремящихся к ней на пространстве СНГ?
Реально, а не по замыслу Стратегов…
Прежде всего, она означает распад Великого государства, которое при многочисленных его недостатках по праву входило в число сверхдержав, определяющих мировую политику. Гражданами этого государства имели честь быть и Вы, господа Президенты, и я, малый мира сего. Однако с достоинством нести эту честь не хватило сил ни мне, ни Вам.
Почему произошел развал СССР?
Я не могу согласиться с теми аналитиками, которые видят в этом происки ЦРУ, Ватикана и прочих внешних «злодейских» сил. Вряд ли обошлось без них — слишком велика заинтересованность, но экспорт капитализма столь же безнадежен, как и экспорт коммунизма, если не созрели условия для тех или других производственных и социальных отношений в странах, куда производится сей экспорт.
Мне уже доводилось в своих статьях 1988-90 гг. доказывать, что «реальный социализм» оказался в историческом плане не шагом вперед, как мечтали и теоретизировали «основоположники» и «вожди коммунизма», а провалом в прошлое, в лучшем случае, к феодальным производственным отношениям, а то даже и к дофеодальным, доантичным, характерным для «азиатского способа производства» (по терминологии К. Маркса), процветавшего в ископаемых «супердержавах» Древнего Востока (Китай, Индия, Египет, Месопотамия и т. д.) и доколумбовой Америки. Может быть, в этом одна из причин, почему «коммунизм» так естественно лег на ложе азиатского континента?..
Сейчас нет нужды доказывать эту ставшую очевидной истину, но реальная жизнь гораздо динамичней любых схем. И как правило все мыслимые «измы» сосуществуют в ней, взаимодействуя.
В государствах с преимущественно «азиатским» способом производства или, чтобы не обижать азиатов, в «тоталитарно-бюрократических» государствах, как известно, правящим классом и, следовательно, коллективным собственником средств производства является класс бюрократии. Учитывая специфику «реального социализма», я именовал этот класс «феодально-социалистической аристократией».
Процесс развития «теневой экономики», паразитирующей на государственной собственности на средства производства, отпочковал от «феодально-социалистической аристократии» новый класс «социалистическую буржуазию», обладающую индивидуальной криминальной «теневой» собственностью. В отличие от «феодально-социалистической аристократии», функционирующей в пределах формулы «деньги-власть-деньги», «соцбуржуазия» предпочитает математику более высокого уровня: «Деньги-власть-деньги-товар-деньги-власть». Появление в этом многочлене «товара» и означает капитализацию отношений. А сохранение элемента «власть» свидетельствует о бюрократичности «соцбуржуазии» и о коррумпированности бюрократии.
В период распада СССР, кроме «азиатского» способа производства, присутствовали и элементы государственно-монополистического и носитель его — «административно-производственная бюрократия» ведомств и госпредприятий. Наблюдались и «феодально-байские» отношения в чистом виде. Уже пробивались ростки почти чистого, хотя все еще, в большинстве случаев, «теневого» частно-капиталистического уклада.
Естественно, что в каждом укладе этой многоукладной экономики были заняты свои группы трудящихся, которые, разумеется, не получали никакой прибавочной стоимости, а лишь средства для поддержания существования. При этом степень эксплуатации их была самой высокой из всех индустриальных стран (37–38 % валового национального продукта на зарплату против 70 % — в индустриальном мире). И хотя все группы трудящихся были равно нищи, их личные интересы тесно переплетались с тем укладом, который давал им средства для жизни, т. е. не составляли единого классового интереса, что привело к разобщению трудящихся иногда до антагонизма на социальной или на национальной почве.