Все 150 тысяч зрителей взвыли от восторга. Во все стороны полетели пустые бутылки и полиэтиленовые мешочки с недожёванными деликатесами, а академики даже встали и стоя рукоплескали не виданному ни на одном мировом стадионе мастерству капитана «Викеши». Воспользовавшись их временным отсутствием, стоявшие сзади мужики выдрали непрочно закреплённую вип-трибуну вместе с бетонными подпорками и, отодвинув назад, встали на скамью, чтобы лучше видеть героя, и чтобы их лучше видели. Не предупреждённые академики, утомившись, захотели сесть и, забыв, что из-под них постоянно умыкают стулья, хлопнулись бабьими задами на землю. Да так, что цепляющимися руками свалили стоящих на трибуне мужиков на себя. Из образовавшегося живого симбиоза науки и практики охранникам пришлось с превеликим трудом поштучно извлекать помятых вип-болельщиков и препровождать в персональные автомобили. Получив полное удовлетворение, академики предусмотрительно покинули стадион, решив досмотреть матч по телеку.
Итак – 3:3! Игра потеряла зрелищность. Женщины, стремясь сохранить хотя бы этот счёт до конца основного времени, передохнуть, собраться с восстановленными силами и вмазать наглецам в дополнительное время четвёртый решающий гол, полностью сосредоточились на разрушении игры, не помышляя ни о каких созидательных действиях. А мужчины, не желая дополнительного времени и стремясь решить судьбу матча в основное, тоже перестали созидать – засуетились, заторопились, перешли на грубый навал и индивидуальную игру, часто и мимо били по воротам с дальнего расстояния и из неудачных положений. В общем, дело и на самом деле шло к продолжению. В дополнение к разладице викешенцы остались ещё и вдесятером. Один из лучших и незаметных форвардов – Григорий – получил двойной удар мощными коленями в пах и нижнюю часть живота и упал как подкошенный на сыр-землю, перевернулся лицом вниз, раскинул разудалые рученьки-ноженьки и захлопал ладонью по траве, требуя срочной медпомощи. Опытный устроитель предусмотрел и такой вариант, подал поднятой рукой знак в тылы, и оттуда, из-за стада легковушек, вышла, раздвигая кольцо зрителей, белая спокойная лошадь, запряжённая в зелёную повозку с высокими бортами, на которых красовались в белых кругах зелёные кресты. Вице было чем гордиться: почти на всех стадионах, за редким исключением, к числу которых относится и этот новый Академический, травмированных утаскивали с поля на носилках, причиняя им неосторожными движениями дополнительную боль. Совсем не то, когда задействовано специальное транспортное средство: пострадавших аккуратно и удобно укладывают на мягкое ложе и без тряски вывозят, чтобы заморозить за пределами поля. Спецлошадь неторопливо подошла к распростёртому Бену, остановилась и отметилась крупными навозными яблоками. С запяток кареты соскочили два дюжих санитара, одетых в зелёные робы и резиновые фартуки, чтобы не испачкаться кровью, подошли к телу, взяли его за руки и за ноги и, раскачав, забросили в повозку. Запрограммированный двигатель, не ожидая команды, повернулся и пошёл назад, медбратья встали на свои места, и один из них даванул на макушку высунувшегося Григория. Скорая медицинская помощь медленно двинулась в академическую лечебницу для подопытных животных.
Проводив глазами товарища, викешенцы стали готовиться к отмщению. Собственно, готовились не они, а женщины, выстраивающие непробиваемую стенку в пяти метрах от мяча. Все повернулись лицами к вратарихе, слушая её команды, куда подвинуться, и у собирающегося пробивать штрафной Викентия Алексеевича зарябило в глазах от обилия мощных соблазнительных задов, выпукло обтянутых трусами. В другое время и в другом месте, где-нибудь, где его бы не видели, он обязательно произвёл бы обстоятельную классификацию достоинств и недостатков каждого, но здесь, на виду у многочисленных соглядатаев, как-то неудобно не только анализировать, но и долго задерживаться взглядом, хотя и очень хотелось. Он стыдливо поднял затуманившийся взгляд на уровень плеч и – о, ужас! – все повернулись к нему ещё и бюстами, выставив дополнительно к задам не менее соблазнительно обтянутые подмоченными потом майками груди. Вот это стенка! Викентий Алексеевич ошалело помотал головой и, оглядев стенку с головы до ног, успокоился. Оказывается, зады они повернули назад, а он, смущаясь, не заметил. Так недолго и чокнуться! Ноги у него почему-то дрожали, и он крикнул судье, что согласен на семь метров, тот, измучавшись с уговорами, удовлетворённо свистнул, а пробивала ковырнул мяч в сторону от стенки свободному Старче. Непробиваемая стена, сложенная из мощнейших задов и грудей, мгновенно рассыпалась, и обладательницы соблазнительных телоблоков сгрудились, сбедрились, сзадились на своей штрафной так плотно, что не только прорваться с ходу, но и пройти с мячом, не толкаясь, было невозможно. Понадеявшись на свою массу и силу, Старче двинулся напролом. Он пробросил мяч правой ногой мимо ближайшей защитницы, левой перескочил через выдвинутую ногу и, продвинувшись на метр, пихнул плечом в плечо. Ослабевшая защитница, не устояв на ногах, повалилась на стоявшую сзади подругу, та – на следующую, а следующая – на последующую, и так повалились вчетвером как костяшки в домино. Прибежавший судья свистнул четыре раза и показал, что назначает четыре штрафных по числу поваленных. Никто не стал спорить, поскольку никто не знал нововведений в незыблемых с прошлого века правилах. Анна разбежалась и сильно пробила первый мяч, который прямиком попал к Вахтангу. Эрудированный судья свистнул, отобрав у него мяч, и поднял два пальца, разрешив Анне второй удар. Второй, тоже сильный и дальний, перехватил Царевич. И снова свисток, и теперь уже три пальца, и длинный пас Анны в направлении активной восьмёрочки. Но и на этот раз мяч не дошёл до адресата, перехваченный бдительным Старче. Тогда Анна четвёртый и последний отдала накоротке десятке, та – восьмёрке, а она – Анне, и пошли они втроём с короткой распасовкой мимо расслабившихся викешенцев. Вошли в штрафную, и, если бы не надёжный Василий, бросившийся ногами вперёд и прервавший передачу Анне для последнего и верного удара, быть бы мужчинам битыми. Но мяч от надёжной ноги каттеноччио отскочил в сторону десятки и, поскольку летел в шаге от неё и выше пояса, она в досаде, что верная атака сорвана, остановила его рукой. Пришлось и судье с досадой на явное и умышленное нарушение правил прореагировать и назначить одинарный штрафной теперь уже в другую сторону. Штрафной, который ничего не решал и не был опасен. Аннаконды даже вышли из своей штрафной, зная, что от удара Викентия Алексеевича мяч дальше центральной линии не улетит.
По иному думал сам Викентий Алексеевич. Марья Ивановна, встав на скамейку, кричала: «Пя-я-ть!» и показывала, как судья, пять растопыренных пальцев. «Осталось пять минут» - догадался Викентий Алексеевич. – «Всего лишь пять коротких минут!». Он должен сделать что-то экстраординарное. Зрители, у которых на дополнительное время не осталось ни питья, ни пакетированной забугорной отравиловки, ни, тем более, бабок, стали активно валом покидать стадион, оставив только абсолютно неприкаянных, у которых и дома нет, и делать дома нечего или, наоборот, дел невпроворот. Викентий Алексеевич сосредоточился, весь уйдя в себя и в удар, с длинного разбега что есть силы вмазал по мячу и что есть духу, не видя ничего, кроме далёких чужих ворот, помчался к ним так, что тряслась голова и прыгало видеоизображение в глазах. Домчавшись как на крыльях до пенальтиевой отметки, он обернулся и увидел несущийся на него полого с высоты мяч. «Я его обогнал!» - мелькнула вполне реальная мысль и унеслась в сторону. Он втянул голову в плечи, пружинисто укоротился и, резко удлинившись при встрече с падающим мячом, послал его головой в угол ворот. Неберущийся мяч, чиркнув по боковой стойке и перекладине, точнёхонько угодил в левую от вратарихи лузу. Потом, после матча, когда ему объяснили, что со штрафного удара мяч принял Фигаро, выждал, пока рванувшийся вперёд плеймекер дотрусит до штрафной, и удачно отпасовал ему прямо на голову, Викентий Алексеевич не поверил. Но это потом, а пока, после его победного гола, он в изнеможении рухнул на колени и, подняв руки к небу, молча благодарил неизвестного покровителя преданных любителей футбола за незабываемое мгновение счастья, за которое не жалко отдать не только диссертацию и монографию, но и все годы супружеской жизни. 4:3! К нему подбежали и тоже встали на благодарственный молебен, фамильярно хлопая директора по плечам, спине и голове, его лучшие в мире друзья и соратники по команде и институту. Подошёл и судья с пачкой жёлтых карточек, требуя продолжать игру, ставшую бессмысленной. Поняла это, наконец, и Анна, зло бросившая проходившему мимо Викентию Алексеевичу: