— Я же еще не оперившийся птенец, помнишь? — Клэр села на кровати и высвободилась из объятий Росса. Сейчас прикосновение его теплых, крепких рук не приносило ей ни комфорта, ни успокоения. Его бессердечность устрашала Клэр. — Я испугалась и, как маленький ребенок, забилась в угол. И этот жуткий грохот… — При воспоминании, как ей пришлось провести несколько минут одной посреди бушующей грозы, у Клэр по телу пробежала судорога.
Росс окинул взглядом ее юное усталое лицо, задумался на минуту и сказал:
— Милая, ты доверишь мне сделать то, что в этой ситуации я считаю наилучшим выходом для тебя?
Клэр удивленно взглянула на мужа.
— Ч-что ты собираешься сделать? — нервно вздрогнув, спросила она.
— Ничего такого, на что ты не дашь согласия. Ты пойдешь со мной к веранде? Если захочешь, можешь спрятаться за моим плечом.
Ее ноздри яростно раздулись, а дыхание участилось. Но она сказала:
— Хорошо, пойдем. — На негнущихся ногах Клэр вышла из спальни и последовала за Россом через всю гостиную к двери, ведущей на веранду.
— Готова? — спросил Росс. Клэр судорожно кивнула.
Он обнял ее за талию, резко распахнул дверь, и шум бушующей стихии обрушился на них. Клэр крепче прижалась к Россу. Над деревьями вспыхивали молнии, мощный ветер гнул деревья до самой земли, дождь лил стеной, вода ручьями стекала с широких листьев пальм. Неожиданно мощный разряд молнии, подобно сияющему узкому клинку, ударил с неба и рассек стоящее поблизости дерево от самой верхушки до корней. Послышался ужасный треск и глухой звук, как будто дерево застонало от боли. Клэр испуганно завизжала, бросилась Россу на шею и спрятала свое лицо на его груди.
Он вновь взял ее на руки, отнес в гостиную и, бережно уложив на диван среди красных шелковых подушек, сел рядом.
— Милая, ты видела, как молния причиняет вред, — тихо сказал он, низко склонившись к ее голове. — Когда мы видим, как что-то или кто-то делает нечто ужасное, это дает нам знание и помогает найти в себе отвагу справиться с этим ужасом.
— С-спа-асибо тебе за урок, большой босс, — дрожащим голосом сказала Клэр, свернувшись в клубочек, как котенок. — Через год и еще три месяца, проведенных с тобой, я буду готова справиться с чем угодно и с кем угодно.
— Поздравляю, ты теперь вступила в высшую лигу, — с улыбкой сказал Росс, гладя ее волосы. — Но разве ты не заметила, как там было красиво? Молнии в тропиках похожи на бесконечный поток золотых лучей. Небесный фейерверк. Неплохое бы вышло название для оперы Гершвина.
— Тебе всегда нравилось, когда я играла музыку Гершвина, — мечтательно произнесла Клэр, и се мысли вернулись к Ридглею, к пианино в гостиной у тети и к Россу, сидящему на диване в стильном сером костюме, слушающему, как она играет.
Дразнящая улыбка пробежала по губам Росса, когда он приподнял ее подбородок и взглянул на грустное, задумчивое лицо.
— Ты прошла сквозь очищение огнем и водой, — сказал он. — Ты свидетельница Божьего промысла.
— Тебе нравится вся эта дикость, разве не так, Росс? — В ее устах это звучало скорее как утверждение, нежели вопрос.
— Дикость у меня в крови, — согласился он. — Она делает меня таким, какой я есть, — первобытным.
Клэр тихо рассмеялась.
— Ты можешь быть добрым, когда захочешь, — сказала она, легонько коснувшись его руки подушечками пальцев. — Временами мне казалось, что ты целиком состоишь из гранита, а внутри у тебя ледяное сердце.
— Нет, милая, я всего лишь на три четверти гранитный. — Он неохотно поднялся на ноги и провел ладонью по щеке, на которой до сих пор багровел след от удара Клэр. — За твоим ангельским личиком скрывается настоящая мегера, — пошутил он.
— Ты ждешь от меня извинений? — дерзко спросила Клэр. — Я не так уж сильно тебя ударила. А вот у меня пальцы свело от боли.
— Хорошо, это научит тебя не распускать руки. Я не люблю кисок, которые царапаются.
— Ты хотя бы раз думал обо мне как о женщине? — Она сама не поняла, как только ей пришло в голову задать такой вопрос.
— Если бы ты могла видеть себя моими глазами! — Росс откинул назад голову и громко засмеялся над ней.
Конечно, Клэр сознавала, как она выглядела в данный момент: белое от пережитого ужаса лицо, распухшие веки, влажные от слез глаза, растрепанные волосы и размазанная по лицу губная помада. О-о, пусть смеется! Лучше слышать его смех, чем упреки, нравоучения или его сарказм. Хотя бы Росс не подтрунивал над ней из-за того, что она такая неженка: испугалась удара тропической молнии, способной за долю секунды рассечь дерево пополам.