— Алексей Иванович, меня крайне беспокоит обстановка в вашем коллективе. Кроме того, что это штатские лица на боевом корабле, у ваших коллег также крайне низкий моральный дух. Как из-за самой аварии, так и из-за всего того, что за ней последовало. Поймите, в нашем положении не бывает лишних или ненужных людей, каждый должен делать свою часть работы. Да, по теме Тумана вам работать уже не придется, просто нет такой возможности. Хотя даже если бы возможность была, я бы заморозил опыты "до выяснения"…. Надеюсь, что ТАМ, при повторном эксперименте вроде нашего, никого не выкинет в мезозой. Но ведь кроме этой темы есть куча других, не менее достойных занятий… — а Тимохин сидит, молчит и смотрит на меня пустым, ничего не выражающим взглядом. Тронулся что ли?
— Товарищ Одинцов, — проскрипел он старческим голосом, — правильно люди говорят, из-за нас все это…. Я виноват, не просчитал побочные эффекты….
Ну, вот опять, начинается, говорили же с ним уже на эту тему. Нужно немедленно занять его чем-нибудь, полезным, чтоб дурью не маялся…, да и другие тоже. О, придумал!
— Товарищ Тимохин, вам и вашей группе поручается составить полный исчерпывающий реестр имеющейся у нас на борту научной, справочной, познавательной литературы, в том числе и имеющейся на компьютерных и прочих цифровых носителях. Также необходимо учесть все нетрадиционные для этого времени знания и умения, которыми обладают члены экипажей и прикомандированные специалисты. Выявить всех имеющих высшее, среднетехническое и специальное образование, в том числе и студентов заочников старших курсов, таких немало среди контрактников. Командирам кораблей и подразделений будет отдано указание оказывать вам полное содействие.
— Я попробую, Павел Павлович, — Тимохин медленно поднял голову, — это хоть какое-то дело для нас. Вы разрешите, я пойду?
— Идите… — я смотрел на ссутулившегося старика, который сменил моложавого щеголя. — Если будут проблемы, немедленно обращайтесь.
Когда Тимохин вышел, Дашуня подошла ко мне сзади и обняла руками за шею, — Паша, а чего это с ним? Какой-то он странный?!
— Дашь, — я поцеловал ее ладонь, — винит себя человек, за все что случилось, грызет денно и нощно….
— Понимаю, — вздохнула она, — но для меня он наоборот — исполнил самую-самую заветную мечту. Если бы не эта авария, мы… — Дашуня замялась, — мы так и не были бы вместе. Я так и осталась бы для тебя просто референтом, или подобранным на улице бездомным котенком. Я понимаю, я ужасная эгоистка… люди потеряли все, но я все равно счастлива… Паш, это плохо?
— Это не хорошо и не плохо, — я расслабился на мгновение в ее объятьях, — это нормально, ведь я тоже старый дурак — не видел что моя судьба, вот она, у меня прямо под носом. Но Дашунь, я не только твой любимый Паша, я еще товарищ Одинцов, великий и ужасный и у меня еще много дел. А для нежностей, я надеюсь, у нас будет целая ночь.
— Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель! — Даша расплела свои объятья, — Ваше сиятельство желают чай, кофе или чего покрепче?
— Дорогая, мое Сиятельство желают литр кофе, ноутбук и полную тишину на пару часов.
— Будет исполнено, мой господин — хихикнула Дашка, — ноутбук и тишина предоставляются вам немедленно, а вот кофе… дайте вашей недостойной слуге несколько минут?
— Иди уже, балаболка! — я открыл ноутбук, и шлепнул ее по округлому заду, — Работать надо!
1 марта 1904 года. 15–10 по местному времени.
Тихий океан, 40 гр. СШ, 158 гр. ВД.
БДК "Николай Вилков"
Алексей Иванович Тимохин.
С тяжелым чувством я спустился в трюм… запах гари, мрак, сырость и мерзость запустения. От нашего детища остались только два обугленных контейнера. Техники, наши и флотские, под "чутким" руководством мадам Аллы демонтировали уцелевшие, закопченные, блоки "Тумана", после чего изуродованные контейнеры будут подцеплены кранами БДК и выброшены за борт, для освобождения места. Мои ребята пока об этом не знают, но, возможно, часть элементной базы удастся использовать для улучшения состояния радиодела на местном ТОФе. Сейчас мне предстоит самое тяжелое — наконец, сообщить, где и когда мы оказались из-за моей, и только моей ошибки.