— Знаешь, если я дам ей отставку, это будет просто идиотство.
Тогда ее подхватит другой, — заметил Биви.
А до того, как он ее подхватит, это можешь сделать ты.
Что ты имеешь в виду? — полюбопытствовал Биви, давно уже заметивший, что дело оборачивается в его пользу.
Послушай, мы ведь друзья или как? И то, что я должен уступить другому, я лучше уступлю тебе, — сказал Лео.
Из-за бабы дружба не должна кончаться, — подтвердил Биви.
Так возьми ее, эту Хеди.
Ты настаиваешь?
Можешь ей сказать, что у меня есть другая.
Ладно, если хочешь.
И ты меня ругай, — сказал Лео и ощутил горечь во рту, как после конского каштана, который он пробовал
мальчишкой.
А я оплачу тебе расходы прошлого воскресенья, — внес деловое предложение Биви, — кажется, это две марки.
Две тридцать, — поправил его Лео.
Биви быстро сбегал домой, вернулся с патентованным кошельком, расплатился и сказал:
Теперь ты тоже можешь пойти на эти деньги. Да, — сказал Лео, — только ты не очень черни меня. Можешь не волноваться, — заверил его Биви.
С Хеди вся операция прошла великолепно. Два месяцу подряд они гуляли втроем. Лео, изредка получавший немного денег от господина Бертеле, временами танцевал с Хеди и, если она спрашивала, где же его подруга, со смущением во взоре отвечал:
Мы немного повздорили.
По дороге домой Лео дожидался на Гётеплац, покуда Биви не выйдет из подъезда Хеди со словами:
Да, дружище, с этой игра стоит свеч.
В другой раз, когда рот и подбородок у Биви были вымазаны губной помадой, он объявил:
Она меня всего искусала.
А по дороге домой рассказывал другу о Хеди все до малейших подробностей и уверял, что она «счастливый билет в лотерее». Лео же эти возвращения домой называл «хождением в Каноссу». Он это вычитал из книги, так как в последнее время стал опять больше читать. Выражение не очень соответствовало действительности, но очень нравилось Лео. Не очень соответствовали действительности и рассказы Биви, потому что с Хеди у него, собственно, ровно ничего не было. Дело в том, что она была вроде как помолвлена с окружным представителем парфюмерной фирмы «Помпадур». И только потому, что этот господин в настоящее время отбыл в Вюртемберг, у нее выбиралось время сходить в «Маскотту». Она до смерти любила танцевать. Губной помадой Биви сам себе измазал физиономию.
Как-то в пятницу вечером Биви Леер увидел свою Хеди идущей под руку с пузатым господином лет сорока.
В субботу она уже не пришла на танцы.
Фирма Бертеле находилась теперь на третьем этаже большого флигеля. Ганс и Лео ввинтили крюки в потолок двух комнат, числившихся за господином Бертеле, и развесили на них уцелевшие лампы. На чердаке были свалены остатки труб, ящик с выключателями, калориферы, предохранители и рулоны проволоки.
Целую неделю оба паренька разносили по соседним домам карточки фирмы и опускали их в квартирные почтовые ящики. Фрейлейн Хегеле предавалась довольно бессмысленному занятию — вносила что-то в старые книги или печатала на созревшей для музея машинке маленькие счета по случаю того, что мальчики поставили где-то выключатель или отыскали короткое замыкание.
Иногда она не уходила даже в субботу вечером и дожидалась господина Бертеле, который спал на кровати, днем покрытой турецким покрывалом.
Карл Коземунд сидел за обеденным столом и пил прямо из миски подливку от помидорного салата. Маленькие кусочки лука он с помощью указательного пальца так располагал по краю миски, чтобы в последнюю минуту сполоснуть их в рот вместе с остатком уксуса. Матчи с неподвижным лицом стояла за его спиной.
Прошедшей ночью она неопровержимо установила факт его измены. Когда муж покончил с подливкой и сказал «хорошо», потому что готовила его супруга действительно первоклассно, Матчи заперла изнутри кухонную дверь. Марилли дома не было. Затем она сказала вибрирующим голосом:
Это что еще такое?
Что именно? — спросил револьверщик, чье равнодушие во время еды было не натуральным, а синтетическим.
Не задавай дурацких вопросов.
Эй ты, заткни глотку, а то худо будет!
Что там было, выкладывай сейчас же, юбочник бесстыжий!
Ты совсем ошалела, чего тебе надо, у тебя, ей-богу, не все дома! Я же вчера был на кегельбане, и все. Право, тебе надо к врачу пойти с твоими навязчивыми идеями!
Ошалела?!. — выкрикнула Матчи, вцепилась Карлу сзади в волосы, рванула так, что он полетел со стула на спину, и стала орать громко, пронзительно и однозвучно, как фабричная сирена. Волос его она так и не отпустила. Карл лежал на полу беспомощный, комичный и тоже орал.
Пусти, говорят тебе, пусти сейчас же! Сейчас же пусти, слышишь!
Из квартиры Цирфусов послышался какой-то грохот. Вдова стучала в потолок палкой от швабры. Такое бесстыдство, чуть не каждый второй день закатывают скандалы! Опять крик, бьют посуду и, кажется, швыряются мебелью. Истеричная жердь, эта Матчи, — а в молочной будет здороваться как ни в чем не бывало.
Теперь Карлу удалось схватить жену за ноги, у самой щиколотки, где они уходили в мягкие туфли из верблюжьей шерсти. Схватить неистовым рывком, как в свободной борьбе. Матчи тяжело рухнула на пол, падая, ударилась ртом об острый край раковины и рассекла себе губы.
Один зуб вонзился в нижнюю губу, и Матчи закричала, как лошадь, а на свете ничего нет мерзостнее и глупее такого лошадиного вопля.
Карл вскочил на ноги — в глазах одно только разрушение. Он встал и башмаками наступил на спину Матчи, из губы которой хлестала кровь. Встал, взял тяжелый нескладный нож для колки растопок, лежавший под плитой, и бессмысленно всадил его в дверь. Так что потом едва вытащил. А вытащив, ударил им по кухонному шкафчику, сорвал ручки с радиоприемника, обеими руками смахнул посуду со стола, одним ударом расколол шкатулку с нитками, безумным движением вспорол оттоманку, изо всей силы стукнул по зеркалу над раковиной и ногами расшиб филенки двери.
Он открыл кран, пустил воду, сдвинул с места плитку и вдруг совершенно спокойно надел шляпу. Матчи между тем заперлась в уборной и через узенькое окошко взывала о помощи:
По-о-о-мо-о-гите!
Карл спустился по лестнице вполне спокойно, только несколько вяло. У всех дверей стояли хозяйки. Карл молча прошел через эти шпалеры. Любопытство, плохо скрытая радость и щекотное изумление проступали на лицах зевак. Внизу охнула дверь.
Вопли Матчи перешли в тонкий заливистый плач. Когда Карл вышел из дому, фрау Цирфус изрекла:
Этого следовало ожидать.
Карл больше не вернулся. И не прислал за своими вещами. Не захотел взять даже подтяжек и своего рабочего комбинезона, что, конечно, было бы вполне естественно. Его развели, но, разумеется, заставили платить. Как же иначе. И платить немало. Матчи принесла справку от врача, и даже судья покачал головой: можно же так отделать женщину. И не за что-нибудь, а просто со зла. Дочери она сказала, что отец уехал. А она упала и стукнулась о раковину, что было правдой.
Но Марилли была уже не так глупа, чтобы мгновенно 0бо всем не разузнать. И все-таки она качала головой и задумчиво говорила про себя:
Нет, мама, нет, так не годится.
Все это устроила Ханни Бруннер. В союзе с природой и склонностями Марилли. Когда кончилась история с Леонардом, вертихвостка призадумалась. Но думала она совсем по-другому, чем Лео и многие другие, мыслящие закорючками и спиралями. Марилли мыслила напрямки. И приблизительно так: теперь она уже хочет знать, из любопытства и потому, что Ханни и другие говорят, что это прекрасно. А все прекрасное у нее должно быть.
Многие девушки, так она читала в немудрящих книгах и слышала от разных людей, видимо, узнают это только в браке. Но она не хочет так долго ждать. Она считает, что неправильно заранее ничего толком не разузнать. Почему бы, собственно? Ей было сравнительно безразлично, от кого она об этом впервые узнает; но уж, конечно, она хотела такого, который не станет разводить сентименты. И с которым будет безопасно.