— Чего? — я вытянула шею, подставила ухо, словно не расслышала слов.
— Это ты, Ника. Они — твое воплощение.
Я недоверчиво вскинула бровь.
— Ну, вот, смотри, — лакомства были безжалостно определены на пол, а на журнальном столике вольготно расположились вырванные из блокнота листы. — Ты попадала в четыре мира.
Я кивнула.
— Зима и лето… Небо и подземелье… Противоположности!
Я все никак не могла взять в толк, чего так радуется мой доктор?
— Дальше! Микарт — вспыльчивый, неуравновешенный, энергичный, сексуальный. Кильвар — вдумчивый, внимательный, размеренный, сексуальный.
Я состроила рожицу:
— Ты повторяешься.
— Спокойно! — Света выставила руку. — Это основная составляющая. Дело не в этом. Что тебя больше всего бесит в Микарте?
— Его вспыльчивость, — мгновенно нашла я ответ.
— А в Кильваре?
— Его уравновешенность.
— Вот! — торжественно подвела черту Света. — А что тебя больше всего раздражало в себе, когда мы первый раз встретились?
— Моя неуемность… — я нахмурилась, вспоминая.
— Твоя вспыльчивость, — исправила меня врач. — А теперь ты стала другой. Твой Микарт и Кильвар — это ты сама, в двух разных мирах — твоих реальностях, которые были отделены одним широким росчерком. Твой мозг сработал, поставил барьер, отсекая старую тебя и создавая новую. Ты подсознательно решила, что больше не станешь жертвой, будешь осторожной. Во всем: в высказываниях, в выборе друзей, одежды, предпочтений. Ты больше не гуляешь до утра. Ты больше не ходишь на дискотеки, ты больше не надеваешь свое кольцо в нос… Ты стала другой. Степенной. Уравновешенной. Как Кильвар.
— Но я все равно не могу найти покой, ты хочешь сказать?
Света кивнула. Я подняла брови.
— Мой мозг подсовывает мне ситуации, в которых я смотрю на себя со стороны, и должна принять решение — какой я хочу быть дальше? Стремительной и вспыльчивой или уравновешенной и хозяйственной?
— Нет, — терапевт ласково погладила меня по руке. — Твой мозг говорит тебе, что ты кидаешься в крайности, а надо найти золотую середину.
Я вспылила. Полыхнула спичкой, подскочила с места и стала мерить комнату шагами за спиной у Светы.
— Да это фигня какая-то! — возмущалась я. — Почему мой мозг решил, что надо показать меня со стороны, но в обличие мужчин?
— Закон противоположностей, — продолжая терпеливо ждать моего приземления, объяснила Света. — Так тебе легче распознать положительные и отрицательные черты своего характера.
Так и просилось на язык любимое слово всех лентяев — «наверное», но врач промолчала.
— Так, ладно, противоположности, — я запрокинула голову к потолку, — но что мне с этими противоположностями делать? Каждый из них тянет одеяло на себя! И каждый раз, выбирая одного, я обижаю другого, и получаем трупик, и новый виток похождений! Мне надо что сделать? Убить их обоих? Или наоборот, слиться в общем экстазе?
— Слушай, Ника…
— Вирай! — машинально исправила я, и тут же осеклась. — Дожили…
Я села на диван, и жалобно взглянула на Свету.
— Не уверена, что эту идею одобрят твои мужчины, — с сомнением в голосе и глазах сообщила терапевт, но ты можешь попробовать.
Я фыркнула.
— Ни за что!
— Ну, тогда у меня к тебе единственное предложение.
Я сложила руки на коленях и изобразила полное внимание.
— Ты должна их примирить.
Я почесала нос.
— Ты должна им объяснить…
— О! Я знаю! — пускай невежливо поступила, но идея мне показалась гениальной, и я поспешила ее озвучить: — Я скажу им, что я их потерянная сестра! Они ведь оба сироты!
Света нахмурилась:
— Не слишком ли по-болливудски?
— Хита и Гита… — провозгласила я. — А что еще я могу им предложить? А так… представь, что ты целовалась с мужчиной, и вдруг тебе говорят: он — твой брат. Бэ! Ты первым делом помчишься мыть рот с мылом!
Моего психотерапевта проняло — на лице отобразилась брезгливость.
— Вот, и получится — общий знаменатель. А то вариант «так не доставайся же ты никому» — не прошел, — я грустно улыбнулась.
— Но Микарт ведь утверждал, что ты его судьба. А в пророчестве сказано, что ты — одна судьба на двоих, — еще одна попытка подвести меня к черте не увенчалась успехом.
— Правильно! — согласилась я. — Может быть я вторая инкарнация их погибшей матери!
Свету передернуло.
— Так они точно отстанут… целоваться с матерью…
Теперь и меня чуть не стошнило.