— Он ждал свою судьбу, — не отрывая от меня взгляда, произнес Кильвар. Низкий голос забрался в голову, тронул сердце, заставляя его ускорить бег. — И он, наконец, дождался…
— Дождался, — как завороженная повторила я.
— И теперь он будет счастлив…
— И теперь он будет счастлив, — прошептала я.
— И я больше не буду ему завидовать, — окружающий меня мир в долю секунды свернулся клубочком, заключив нас двоих в уютную сферу.
— Почему? — еще тише, почти одними губами переспросила я.
— Потому что, встретил свою…
Губы мои медленно растянулись в блаженной улыбке, а коленки предательски задрожали, предчувствуя неладное.
— Мне пора работать, — такую простую отговорку, если произнести интимным шепотом, не примет ни один инквизитор. А если еще и физический контакт установлен — рука в руке.
Я легко пошевелила пальцами, почувствовала, как разливается тепло по телу от единственного прикосновения воина.
Суровое «Гм!» в исполнении хозяина таверны разнесло в клочки все волшебство момента.
Мыльный пузырь лопнул, выпуская на свет божий мое недовольство и разочарование Кильвара.
— Да, я вас внимательно слушаю, — я подняла ясные очи на Коня.
— Нет, милая моя, — толстяк упер руки в бока, от чего стал похож на большого филина, — это я вас внимательно слушаю. Потому что пока ты тут трещишь, клиенты жалуются на низкий уровень обслуживания.
— На низкое качество обслуживания, — машинально поправила я.
— Да я тебя!
Вместе с угрозой в воздух взметнулось барменское полотенце, чтобы обрушиться на головушку мою со всей силы.
Я зажмурилась и даже успела прикрыться рукой, однако ничего не произошло. Вжав голову в плечи, я аккуратно выглянула из-под ладони. Напротив меня, возвышаясь, как Гулливер над лилипутами, стоял хозяин корчмы, а у его горла, ослепляя блеском, замер клинок. Я медленно повернула голову, ведя взглядом вдоль клинка, и замерла с открытым ртом.
Кильвар, презрев правило «локти на стол не ставить», водрузил на столешницу свои сапоги. Не снимая их. Стоял и сверлил злым взглядом трактирщика. А в руке держал короткий меч, острие которого и царапало кожу под подбородком толстяка.
— Не сметь! — не шевеля губами, прошипел Кильвар.
— Понял! — Конь поднял руки. — Осознал и принял! Милая леди, вы можете быть свободны.
— Эм? — не поняла я.
— Вы можете идти домой. И больше не приходить на работу.
Я удивленно и с большой долей страха глянула на бывшего теперь нанимателя. Мой взгляд перехватил Кильвар, мгновенно принял решение и, сделав выпад, пустил кровь обидчику.
Теперь страх испытывал Конь.
— Стоп! Не надо! — попыталась я предупредить кровопролитие.
Никогда бы не подумала, что Кильвар способен на такую горячность.
— Мы сами во всем разберемся, — я отвела клинок в сторону и, махнув рукой, попросила воина спуститься со стола. Негигиенично это. — Многоуважаемый Конь, будьте так любезны, пройдемте со мной.
Зло зыркая на Кильвара и демонстративно вытирая кровь, страдалец нехотя, но подчинился. Шел за мной, шаркая ногами по полу, напоминая мажордома из говорящего с деревьями здания усадьбы.
— Конь, во-первых, я прошу прощения за невыполнение своих обязанностей. Такого больше не повторится, — в закрытом для посетителей помещении кухни я покорно опустила голову, но это абсолютно не удовлетворило здоровяка. Он засопел, грубо оттолкнув меня, прошел в кладовую, долго и громко чем-то гремел, а затем вышел снова на кухню, и уставился на меня, скаля зубы.
Ну, что ж, мы тоже кусаться умеем. Но сначала пряник.
— Во-вторых, Кильвар был неправ, и я прошу прощения за него…
— Ты. Свободна. — Отчеканил толстяк, снова сдвигая меня со своего пути.
— Ах, как жаль, — я уперлась одной рукой в столешницу, а другой принялась накручивать на палец кончик косы, — как жаль, что на этой площади больше нет других заведений, в которых я могла бы найти работу.
Не сбавляя шага, хозяин таверны обернулся, чтобы хмыкнуть и выразить крайнюю степень не-озабоченности чужой судьбой.
— Или есть? — я замерла, воткнув взгляд в потолок, со мной замерли и все на кухне. — Да, наверное, пойду-ка я к Эйсеру. У него и зал попросторнее, и зрителей поместится побольше. И выходов у него два, так что, когда придет Микарт…
Полотенце все же отправилось в полет, но, слава Богу, не в мою сторону, а прямиком в корзину для грязного тряпья.