— Это проще сказать, чем сделать… Для меня. Я всё ещё это не контролирую.
— Возможно. Но на деле мне кажется, что ты скорее не можешь преодолеть рубеж осознания того, что ты всё уже контролируешь. Ничего, тут нет причин для печали. Это придёт позже.
— Если у меня будет какое-то позже… Я едва ли имею право на слабости. Не сейчас.
— Не придумывай, все имеют право на слабости.
Я пожал плечами.
— Думаю, у той же леди Рениты нет таких проблем.
Она рассмеялась.
— Это мило, что ты думаешь о ней так часто! Но у всех есть слбоости, и она не является исключением. Просто тебя и прекрасную Королеву Пауков разделяет тысячелетие опыта плюс-минус. Знаю, тебя это злит, но факт остаётся фактом.
Вот ведь.
— В первую очередь я думаю не о ней. Ладно. О ней тоже, но в целом я просто…
— Ты боишься, — вздохнула она. — Боишься не справиться.
— Боюсь, конечно! Речь идёт о судьбе мира, который я же сам подвёл к краю, а не о какой-то мелочи! Людей, жизни которых я сломал, друга, которого отправил на верную смерть, его детей… Ты всё знаешь. Это только моя вина. Я был доверчивым идиотом, неспоособным посмотреть вокруг себя, и теперь множество разумных могут зплатить за мою глупость непомерную цену.
Она покачала головой.
— Тебе придётся справляться с этой виной, рано или поздно. Как и мне.
— Знаю. Так или иначе… Прошу почтенную Хранительницу мира дать мне совет и подсказать, что я должен делать дальше.
Она улыбнулась мне, легко и мягко.
— Ты уже отлично справляешься, мастер Лин.
Иногда меня безумно раздражает эта её манера вести дела.
— Справляюсь? Решающая битва впереди, а у нас всё висит на волоске и может рухнуть в любой момент!
— Такова сущность жизни. Всё всегда висит на волоске, может рухнуть в любой момент. Если у тебя всё иначе, то тут одно из двух: ты либо чего-то не знаешь, либо и не живёшь вовсе.
Я вздохнул.
Разумеется, она права.
Все без исключения наставники Вершин согласились бы с её утверждениями… Да что уж, все они принесли бы любую личную жертву, чтобы иметь возможность вот так вот говорить с ней.
Но вместо них, подлинных мудрецов пятиста и более лет от роду, тут прохлаждаюсь я. И…
Её ладонь мягко легла мне на плечо.
— Мастер Лин, ты очень быстро вырос. Иногда это хорошо, но иногда, быть может, не очень.
— Я не совсем понимаю, о чём ты.
— О том, что весь мир лежит нынче на твоих плечах, и ты начинаешь прогибаться под его весом. Ты нынче смотришь воокруг глазами скучного взрослого, а не восторженного ребёнка…
Я пожал теми самыми плечами, на которых лежит мир, и честно признал:
— Может и начинаю. Я, знаешь ли, уже наделал детских ошибок, за которые другие заплатили огромную цену. И мне же теперь это исправлять. Так что…
Её тёплые руки осторожно погладили меня по голове.
— Не со мной тебе говорить о детских ошибках, знаешь? — заметила она мягко. — Я была ребёнком, когда создала этот мир. Глупым, запутавшимся, испуганным и одиноким. Во мне было много страха и ещё больше заблуждений… Когда я начала понимать, что натворила, но ещё не вошла в силу, то чувствовала много горечи, и вины, и страха… А потом я стала хранительницей этого мира, и многие вещи оказались проще, чем мне виделось с человеческой перспективы.
Она взяла меня за руку и легонько сжала. У неё была очень красивая улыбка.
У неё были очень юные и одновременно очень старые глаза.
— Да, я могла бы, возможно, винить себя за то, что принесла так много страданий и сомнений в мною же созданный мир. Но каждый мир разделяет страдания и радости, сомнения и страхи своего творца, не так ли? Я хотела написать о том, как победить Короля Голодных — и, как в дурных историях о не вовремя упомянутом имени, сама же пригласила его в свой мир. Это сейчас я знаю, что таково свойство подлинного страха: ты приглашаешь его, даже если бежишь от него…
— Страх не имеет лица, — я вспомнил тихий шёпот, наполняющий пещеры, и прикосновение прохладной, освежающей, завораживающей тьмы.
Самое прекрасное существо, которое я когда-либо видел… Как она может быть такой же, как Король Голодных? Или это всё же чары?
Хранительница тихо рассмеялась.
— Это мило: наблюдать за тобой, когда ты думаешь о ней. Ты весь светишься.
Что мне на это ответить?
— Ещё одна слабость, которую я себе не могу позволить. Леди Ренита слишком важна для судьбы этого мира и слишком хитра, чтобы я имел право на разные глупости… И всё же, почему Короли Кошмаров так отличаются друг от друга? Как это возможно?
— Потому что страх неоднороден? — улыбнулась она. — То, что ты называешь леди Ренитой, является воплощённым в человеческой форме страхом перед неведомым. Ужас на пороге инициации, боязнь человека, принимающего судьбоносное решение, мурашки, пробегающие по коже путешественника, впервые ступившего на опасную дорогу… Если хочешь, леди Ренита — это страх перед переменами и судьбой. Признаёт ли она это по поводу себя или нет. Так что да, несмотря на свою формальную роль Кошмара, леди Ренита в своём подлинном обличье действительно одно из самых прекрасных существ, которое кто-то вроде тебя может встретить.
— То есть, она всё же не человек? — я подозревал, но всё же надеялся…
— Человек… То есть, была человеком. Когда-то. Исключительно могущественный Ключ, который взяла в оборот одна из основополагающих сил бытия. И вот мы здесь… Но при этом во многих важных смыслах, включая силы и слабости, леди Ренита осталась очень даже человеком. Та сила, что проходит через неё… Ну, с этим разговор иной.
— Королей Кошмаров двенадцать…
— Верно.
— Двенадцать Королей — двенадцать видов страха… Королева Ворон?
— Страх смерти.
— Король Шутов?
— Страх перед самим собой.
Я помолчал.
Можно, конечно, было бы и дальше играть в “назови следующего Короля” игру, но мы оба знали, о ком я хочу спросить.
— Король Голодных?
— Страх ради страха, — ответила она тихо. — Тот, что сжирает заживо, как пламя свечу. Тот, что заставляет отнимать свои и чужие жизни. Главный враг таких, как ты и я.
…
Мы некоторое время помолчали.
Уже прошло столько лет, а разговаривать о Короле всё ещё муторно… Страшно, если называть вещи своими именами.
Тогда, в нашей первой-прошлой-почти-совсем-забытой жизни, нам казалось, что мы придумали его. Тень из кошмаров, присутствующая, но невидимая, вечно жадная до силы и чужого света, подстерегающая на самой границе… Иногда нам казалось, что Король ходит по коридору больницы, пока мы прячемся в кладовке, и звук его шагов разносился по белоснежной пустоте. Казалось, откроешь дверь — окажешься в объятиях Короля.
Казалось — откроешь дверь, и…
Оглядываясь назад — нет, не казалось.
— Мы были достаточно интересны, чтобы стать его личной добычей, — заметила она мягко. — Достаточно могущественны, чтобы знать о нём, и достаточно везучи, чтобы избежать его рук… Но с тобой, как мне кажется, всё даже сложнее. Ты был для него особенным. Редким деликатесом, выскользнувшим из рук.
Я прикрыл глаза.
Впереди был бесконечный больничный коридор. Позади…
Я давно уже усвоил, что на пути становления маг вроде меня должен проходить сквозь испытания, сталкиваться с искушениями и карами. Знаю, за некоторыми сквозь все эти ступени следуют свои личные демоны. Кто-то, говорят, на определённом этапе умудряется даже с ними подружится…
Но то, что следует за мной, никогда не станет моим другом.
Даже если порой Король Голодных и улыбается мне.
В минуты слабости, в минуты перехода он всегда там, на границе яви и сна.
Он всегда улыбается.
А я…
— А ты справишься, — сказала она мягко. — Но мой тебе совет: поговори с леди Ренитой о страхе.
Я отвернулся.
— Я не знаю, насколько могу доверять ей.
Хранительница мягко улыбнулась.
— Но мы уже доверились ей, не так ли? И с той горы, с которой смотрю я, она может быть нашей самой большой удачей.