— Всё просто, — сказала я, подмигнув, — в моих действиях нет никакого секрета. Я, видишь ли, крайне редко лгу, по крайней мере, другим. Иногда недоговариваю и играюсь с формулировками, это само собой. Но никакой прямой лжи, предствляешь?
Шийни закатила глаза.
— Расскажи что-то получше. Ты всегда врёшь! Ты всерьёз думала, я не замечаю?!
— Конечно-конечно, ты у меня — поразительно внимательный паучок! Но я снова говорю тебе: в моих целях нет никакого секрета. Что бы тебе такого рассказать… Тебе нужно объяснение, в которое можно поверить? Как насчёт такого? Дай подумать, как бы сформулировать… Ага! Я просто пытаюсь спасти мир. От одного жадного до силы голодного Древнего и кучки не менее жадных до силы полузабытых божков. Я собираюсь утереть нос и тем, и другим, представляешь? Заполнить вакуум силы, стать тем самым великим злом, о котором будут потом рассказывать в этом мире красивые и сложные истории. Всё дело во власти историй, так это всегда бывает… И я стану злом, это моя лучшая роль. Я буду злом, которое предаст и убьёт даже своего возлюбленного, которое в итоге победят герои, когда настанет великая битва, злом, против которого восстанут даже его собственные ученики… Одним из героев я хочу сделать тебя, знаешь? Я хочу, чтобы древнее зло уничтожила именно ты. И получила за это не только индульгенцию, но и уважение со славой… Ну как тебе объяснение?
Шийни простонала.
— Послушай, ты не могла бы придумать, ну не знаю… Что-то менее бредовое?
Я невольно хмыкнула.
Всё же печати Кассандры, наложенные на целые миры — мерзейшая вещь. Но и впечатляющая, нельзя не признать.
Хоть шепчи, хоть кричи, хоть стони на выдохе — они никогда, никогда не…
— Ты спросила, я ответила. Не моя проблема, паучок, что ты мне не веришь.
— Ты ничего не воспринимаешь серьёзно!
— А ничего в этой жизни и не стоит воспринимать слишком серьёзно. Разве ты не помнишь это правило на пути туриста? Мы все здесь гости, прийдём и уйдём. А значит — что? Давай хором! Первое правило: не…
— Не мели чушь!
— Не-а. Первое правило — не заморачивайся. Так что хватит ломать голову над моими тайными и безумными мотивами, всё равно не догадаешься! Лучше займись всё же вопросом со школами.
—..Старейшины не одобрят. Учить магии подкидышей… Они придут в бешенство.
— А ты убеди. Ты, если что, младшая леди Пауков и Хозяйка Двух Башен, а не погулять вышла… Самых недовольных навести во сне. Знаю, ты уже умеешь.
Шийни сверкнула глазами, но возражать не стала.
— Вот и хорошо, — я снова устроилась на подушках, — вот и займись своим делом. А я займусь своим. У меня книга недочитана, между прочим!
Шийни шагнула к двери, но на пороге приостановилась.
— Я хотела бы, чтобы ты доверяла мне, если мы в одной лодке. Я так много прошу?
Да.
— Нет. К тому же, я и так доверяю тебе, паучонок… Настолько, насколько позволяют обстоятельства.
Шийни ушла, даже не хлопнув дверью. Это было непривычно… И каким-то образом ощущалось, как троеточие.
28
Что хорошо в лесах по эту сторону спектра — я в них всегда дома.
Ступая по ковру из мхов, лишайников, хвои и пали, касаясь тёплых стволов деревьев-исполинов, чувствуя дрожь росы на листьях и паутине, я не слышу ничего лишнего…
Один только покой.
Одну только свободу.
Когда ты рождён быть проводником для сил, намного больших, чем ты сам когда-либо был или будешь, свобода и тишина становятся желанным, но почти недостижимым призом.
В каком бы их связанных Древом миров ты ни оказался, леса остаются лесами. Деревья переплетаются корнями, от одного к другому, от другого к третьему, они пульсируют под моими ногами, отзываются на прикосновения…
В лесах я дома.
Особенно в тех, что напрямую переплетены с Вечным Лесом.
Тут я могу расслабиться, выдохнуть, укрыться. Моя сущность отдыхает здесь, смолкают чужие страсти — настолько, насколько это возможно вне успокаивающей и уютной колыбели Тьмы Предвечной…
А ещё я могу доверять лесу свою приватность.
Дела и встречи, лица и слёзы — он спрячет всё.
Порой это бывает очень кстати. Вот как сейчас.
— Смотрите-ка, кто пришёл, — сказала я насмешливо. — Ты не боишься, маленький зверёк, соваться в логово хищной нечисти? Можешь ведь и запачкать ненароком свою белую шкурку.
— Я рискну, — сказал белый лис, оглаживая хвостом мои босые ноги. — Я слишком скучал. Как проводила свои дни моя леди?
Я улыбнулась и мягко скользнула пальцами по белоснежной шерсти.
— Ох, разве ты не знаешь, с кем связался? Разумеется, я страдала ерундой и занималась только спихиванием своих дел на несчастную малышку Шийни. Думаю, она меня уже вполне себе ненавидит, кстати. Ну разве не отличная новость?
Лис тихо фыркнул и, окутавшись молочно-белым туманом, принял свою человеческую форму.
— Девочка очень быстро прогрессирует, — отметил он, шагая со мной нога в ногу. — Твои методы работают, как ни странно. Хотя, увидь ваше взаимодействие мои наставники, плакали бы кровавыми слезами.
— Твои наставники — это ты великого учителя всякой фигни Баела имеешь в виду? Или тех красавцев из небесных дворцов, которые в конечном итоге убили тебя за непослушание?.. Эти да, эти плакали бы, тут дело понятное. Но, уж извини, как это сформулировать, чтобы не обидеть… я бы не сказала, что я считаю их большими авторитетами в вопросах педагогики.
Мастер Лин смущённо кашлянул.
— Ну, они были весьма неплохими преподавателями — до определённого момента.
— Ну-ну. Я тоже много кем до определённого момента побывать успела.
— Но всё же многие озабочены тем, что ты выбрала именно Шийни. И недостаточно с ней строга…
— Строгость переоценивают, — хмыкнула я, — особенно в воспитании колдунов хтонического типа. Хотя любых стоящих колдунов, если совсем уж честно… Но с мне подобными особенно. Для тех, кому одним своим существованием всегда суждено бросать вызов судьбе, покорность — сомнительная благодать. Я никогда не была покорной… Ни дочерью, ни женой, ни вообще-собственно-никем. Тебе ли не знать.
Он улыбнулся, той самой своей настоящей улыбкой, неуверенно и краешком губ, будто не был уверен, что эмоции проявлять можно.
— Мне ли не знать.
Ну вот.
— А кто у нас там, кстати, озабочен моими педагогическими методами? Пойти что ли навестить на досуге…
— Ты не догадываешься? Круг старейшин Вершин, конечно. Тишина тоже, но не так активно. К слову, они всё ещё желают встретиться с тобой.
— Какое совпадение — лично я всё ещё не желаю встречаться с ними… И до сих пор не вполне понимаю, какое им дело до моих учеников.
— Тот факт, что потенциальные тайны иномирной магии утекают сквозь пальцы, кого угодно расстроит.
Я вздохнула.
— А их не смущает всё остальное? Ну, эта ерунда насчёт жуткого иномирного зла, которое у них тут хозяйничает? Или мира, висящего на волоске?
— Во-первых, Вершины взаимодействуют напрямую с нитями Хранительницы, в которых ты значишься светлой посланницей. К тому же, они чувствуют благосклонность её к тебе. Им этого достаточно для того, чтобы считать тебя явлением, как они выражаются в таких случаях, фундаментально правильным. Говоря же о предстоящем приходе Голодного Короля… Они чувствуют нечто в воздухе, но знают, что не могут на это повлиять напрямую. Им остаётся только прислушиваться к нитям и ждать. А пока затишье, они в своей типичной манере говорят: “Если мир кончится, то так должно быть, и ничего не поделаешь. Если не кончится, то магические техники из другого мира нам пригодятся.” Вот и вся логика.
Что же, нельзя не признать: тут мы очень похоже смотрели на вещи.
— Имеет смысл. Мы-то, по сути, занимаемся тем же… Но, как бы мне ни хотелось хорошо провести с тобой время, я для начала неплохо было бы знать, что у нас случилось.
Мастер Лин бросил на меня знакомый по долгим годам общения с Баелом нечитаемый взгляд. Интересно, они сами осознают, насколько похожи?
— А у нас что-то случилось?
Парень, ты прелесть, но твоим невинным глазкам я перестала верить ровно в тот момент, когда они меня в эту игру втянули. Что бы ни было между нами, в первую очередь, знаешь ли, между нами — мы.