Одно из основных правил для нас — “не приходи, если не будешь ты приглашён; не отвечай, пока вопрос не прозвучит”.
И вот, приглашение прозвучало.
И, быть может, мне стоило по-хорошему не позволить мастеру Лину с ним встречаться. Не то чтобы это было совсем не в моих силах, если что. Но…
Ты не справишься со страхом, пока не посмотришь ему в глаза; ты не ступишь на ступень выше без инициации.
Возможно, маленькому мальчику, который прятался в тёмных больничных коридорах в кладовке со швабрами, настала пора вырасти. Слишком быстро, конечно, но… Его судьба и его выбор. И, если уж назвался пророком, то принимай испытания, которые позволят соответствовать этому титулу.
И снова, Король прекрасно это понимал, зная меня и мою сущность. Он не мог не предсказать, что я позволю мастеру Лину самому выбирать.
— Ох, Безымянный, разве вас не учили, что перебивать старших неправильно? — голос Короля был мягок и очень, очень вежлив. — Впрочем, если вы изволите ставить вопрос именно таким образом, то извольте: коль уж я говорю с кем-то с глазу на глаз, то крайне редко лгу. Ложь унизительна, видите ли. Ложь — это признание в собственной слабости. Я всегда оставляю этот инструмент для обедов и слуг. Мне нет нужды лгать тебе.
Мастер Лин бросил на меня взгляд, полный надежды, но я могла только кивнуть, подтверждая.
Мастер Лин застыл.
Кажется, он не знал о Баеле всего.
Ну да, родительские чувства моего рогатого друга — они, если честно, странный предмет. И правда… Она тоже странный предмет.
Очень многое зависит от того, как именно её подать.
— Это всё, что вы хотели сказать, Ваше Величество?
Король вежливо улыбнулся.
— Полагаю что да, — чего и следовало ожидать. — Приятно было встретиться с вами, Ваше Величество.
— Взаимно, Ваше Величество, — и он растаял, не оставив за собой и следа.
Видимого прямо здесь, по крайней мере.
Я почувствовала прикосновение к своему разуму и, привычно подавив страх с тревогой, приоткрыла Королю дверь.
…
Я плыла среди обломков космического амфитеатра, среди пустоты, под безразлично-пепельными взглядами мёртвых звёзд. Передо мной вилось, скручиваясь щупальцами чёрно-жёлтого тумана, то, что было Королём Голодных на самом деле: осколок давно рухнувшей цивилизации, голодная тень, некогда уничтожившая собственный мир и не пожелавшая останавливаться.
Мы не говорили вслух, разумеется, нам это крайне редко было нужно. Мы просто разделяли знания и мнения, соприкасаясь сущностями.
Его прикосновение было чуждым. Не жестоким, скорее бережным даже, но — со вкусом пепла и тщеты. Как будто в мире нет больше ничего, кроме пустоты и мёртвых звёзд; как будто все трепыхания бессмысленны.
Всё, что ты мог бы сказать…
Всё, что ты могла бы услышать…
Мы оба знаем.
Мы оба знаем.
Тогда зачем ты позвал меня сюда?
Разве ты не знаешь и этого тоже?
Не совсем. Я хочу понять.
Мне нравится видеть обречённое, тебе нравится смотреть на интересное. Я знаю, что все обречены; ты знаешь, что всё на этом свете интересно, если правильно смотреть.
Справедливо. Но это не всё.
Я тоже хочу понять.
Что именно?
Ты знаешь, что проиграешь. Ты знаешь, что проиграешь в любом случае, сейчас или через тысячу лет. Мы сталкивались с тобой на множестве полей, и ты всегда проигрывала. Мои рабы устроили тебе то небольшое рандеву в лаборатории, но ты всё ещё упорствуешь. Так почему? Какой смысл сражаться в битве, в которой не победить, и ты это точно знаешь? Сначала я делал всё, чтобы показать тебе, но теперь я не понимаю.
В этом нет ничего неожиданного.
Но я хочу понять. А ведь я, на самом деле, очень редко чего-то хочу.
Я бы рассмеялась, если бы в этой форме была способна на смех. А за неимением возможности — просто направила в его сторону немного тёплого веселья, добровольно отдавая немного своих жизненных сил. Не то чтобы это хоть как могло его насытить (знаю, его невозможно насытить), но, по крайней мере, этого хватит в качестве угощения вежливости.
Я хотела бы объяснить или даже показать, но… Ты не поймёшь, коллега. Это слишком чуждо твоей природе.
Значит, это нечто чисто человеческое?
Да. Боюсь, конкретно это действительно нечто типично человеческое. В какой-то степени, все люди так живут
…
Возможно, именно эта приправа делает их такими вкусными?
Возможно.
30
Помню, делилась когда-то со мной одна глубоко (то бишь, уже почти триста лет как) замужняя ведьма своими переживаниями. Возвращаясь назад, примерно так звучал тот её монолог:
“— Ничего ты не понимаешь. Да, я третий час выбираю картошку. Да, я торгуюсь. Да, не лень. А всё знаешь почему? Нет, не характер. Нет, не придурь. Просто дома пахнет драмой.
Ну что ты на меня так смотришь? Знаешь, тот случай, когда очень любишь своих домашних, но точно знаешь, что по возвращении они вынут тебе мозг чайной ложечкой, перемешают с опилками и попросят приготовить к ужину? Не знаешь? Ну, какие твои годы… Это положение вещей называется “дома пахнет драмой”. Так вот, у меня дома пахнет драмой, потому я с удовольствием помедитирую на рынке, спасибо. Что ещё остаётся.
— Вообще не возвращаться?
— Эх, Ренита… Если уж выбрал кого-то любить, не возвращаться — не вариант. Но ты знаешь, какие мои домашние… Да не только мои, в принципе, любые. У каждой женщины, как бы она ни любила, иногда бывают моменты, когда ей хочется подольше выбирать картошку.”
Что же.
Несколько столетий спустя, оглядываясь назад, я готова признать за той своей приятельницей частичную правоту.
Нет, я не замужем и не собираюсь. Нет, не усыновила очередную ораву малявок (и нет, та троица не в счёт! оони даже не мои ученики!).
Но всё равно старая, почтенная я прямо сейчас не отказалась бы пару часов поторговаться из-за картошки.
Но, увы, во владениях Голодного не предусмотрено ни картошки, ни магазинов. Да и Елена, оглядываясь назад, была более чем права: если выбрал любить кого-то, совсем не возвращаться — не вариант. В конечном итоге, невозможно любить или дружить с существом только тогда, когда у него “хорошие” дни.
Именно потому, мысленно осенив себя всеми обережными знаками, я вернулсь в реальность в том же самом моменте, прекрасно зная, что меня ожидает драма.
Конечно же, не ошиблась.
…
— Ты знала, — сказал мастер Лин.
Получилось очень проникновенно и да, драматично.
Я на это только подняла бровь.
Воистину, я слишком стара для такого дерьма.
— Ты знала и ничего не сказала мне. Ты с ним заодно. Я… Я считал, что ты лучше этого. Я верил, что ты…
Ох, плохо дело. Может, ещё не поздно пойти выбирать картошку?
Впрочем, оставлять мастера Лина в таком состоянии — не вариант. Развезло его очень сильно, как, наверное, и следовало ожидать: аура Короля Голодных — не шутка. Обычные смертные сходят с ума и делают с собой всякое после беглой встречи с Королём даже во сне, не то что наяву. Магам проще, тут зависит от силы и опыта, но при любом раскладе не прогулка по пляжу: влияние Короля таково, что все мании, мелкие страхи и навязчивые мысли всплывают, как трупы в омуте по весне. Справиться с этим тем сложнее, чем страхов и неуверенностей больше. А у мастера Лина…