— Можно.
В конце концов, ситуация действительно неординарная, и все мы в ней как-то замешаны. Если подумать, то менеджер с Каванараси намекал мне на глобальность проблемы еще до того, как "Исидора" ушла в свой последний прыжок. То есть, случайное, катастрофическое событие имело предысторию и было… неслучайно?
— Проудер, Проудер, — повторяла про себя Кенеси. — М.Х. и Х.М.? Один пес, нет! — но попыток добиться от компьютера странного она не прекращала.
Я закрыл глаза, думая о своем. Мне не давали покоя мысли, которые месяц назад вызвали бы только смех или возмущение. Поймите правильно, Внеземелье — жестокое место, здесь могут убить за вещи, которые планетнику достаются даром, или отказать в помощи умирающим, трезво рассудив, что ресурсов для этого нет. Любая служба безопасности без колебаний уничтожит личность, звездолет или груз, представляющие угрозу для поселения. Но стать инициатором вреда, хуже — мотивировать его чем бы то ни было, кроме собственной жизни, любой другой выгодой… Мысль о таком — своего рода бешенство, чреватое для внеземельщиков коллективным самоубийством. Любое действие в этом направлении обнуляет рейтинг и низводит безумца до положения опасного вируса, поэтому реальный пират во Внеземелье умрет от удушья, сидя на контейнерах со своей первой добычей, в обнимку с тем, кто попытается ее купить.
Однако слова менеджера с Каванараси проросли в душе ядовитыми спорами — не думать о белой обезьяне я не мог.
Допустим, что происшедшее — действительно диверсия, именно диверсия, а не спонтанная, пусть и наложившаяся на чьи-то ожидания катастрофа. Рационально задуманный теракт. Тот, кто его оплатил, желает получить максимальную выгоду от его реализации. И, рассуждая с позиции этой извращенной выгоды, я был не согласен с предположением Альфреда про Кольцо Рейда. Если обломки лайнера сумеют найти, причина происшедшего навсегда останется под подозрением. Корабли такого класса не в первый раз терпят бедствие, как не жестоко это звучит, а все разбитые суда до боли похожи друг на друга — при используемых скоростях и мощности никаких улик не остается, их просто нет. Выгоднее всего для заказчика будет сфабриковать улики, представить общественности распотрошенный корпус и дрейфующие в космосе трупы со следами лучевых ожогов. Все полторы тысячи. Но для реализации такого плана им нужны будут исполнители и оборудование, потому что лайнер — это очень большая штука. Никто из местных на такое не подрядится (это я точно знал), а любые чужаки будут как бельмо на глазу, слух об их появлении разойдется по сектору со скоростью прыжкового корабля, то есть, практически мгновенно. И потом (мы ведь уже знакомы с этой проблемой?) куда-то надо будет девать самих исполнителей, а есть только один способ заставить такое количество людей гарантировано молчать… Короче, цепочка преступлений будет завиваться все круче, и на каждом ее витке вероятность прокола будет только расти. Получить столько проблем за свои же деньги?
Нет. Скорее всего, гипотетический заказчик выберет другой, абсолютно беспроигрышный вариант: лайнер просто исчезнет. Не будет ни вечно летящей в космосе вспышки, ни колебания уровня изотопов, ни инверсионного следа, ничего. Возможно, на рынке появятся предметы, которые то ли были взяты из трюма исчезнувшего судна, то ли нет, или даже что-то, предусмотрительно похищенное до старта. По центральным каналам прокрутят скверные записи мутных откровений от неустановленных "посвященных лиц", и на месте полутора тысяч несчастных останется только жирный вопросительный знак, который пугает гораздо сильнее, чем реально совершенное, раскрытое и наказанное зверство. Занавес.
А теперь, вопрос на десять тысяч: в каком месте нашего сектора гарантировано никто не появится ближайшие пятьдесят лет? Первая подсказка: лайнер должен суметь попасть туда за один прыжок. Живым людям при этом оставаться не обязательно, это даже лучше, если все умрут — никто не сможет вернуться назад, даже случайно.
Я лежал с закрытыми глазами, крутя перед внутренним взором трехмерную карту сектора, точки входа и выхода, характеристики пропавшего лайнера. Я ведь не просто навигатор, я — слепой пилот, для меня бездна космоса за бортом — продолжение собственного тела, плотно набитое полями и материей, с засаженными, словно изюмины в тесто, вкраплениями звезд. Когда человек достигает такого знания окружающего пространства, он способен рассчитывать параметры прыжка быстрее компьютера, на одной интуиции. Пять лет автономных странствий принесены в жертву мертвым богам, и те щедро отдарились в ответ.
Предположим, что цель звездолета — все же какая-то система, иначе для расчетов прыжка потребовались бы нестандартные навигационные таблицы, которые в Астроэкспедиционном корпусе составляют на заказ. Далее, примем за данность, что импульс тяги злоумышленники не меняли — это могли бы зафиксировать датчики в порту, а траекторию выбрали так, чтобы не получить на выходе облако плазмы. В принципе, сразу напрашивались два варианта, но те системы были слишком уж открыты для посещения. Еще одна возможность, довольно экзотическая, подразумевала разворот корабля в прыжке едва ли не в противоположенную от первоначального курса сторону. При этом лайнер попадал в местность, скажем так, не пользующуюся популярностью у свободных пилотов. От трасс далеко, ресурсов мало, свободных портов — нет. Рядом — полигон звездного десанта, свалка военного имущества и станция Космофлота, призванная (в том числе) эту свалку охранять. Военные скупы и нелюбопытны, за пределы патрулируемой зоны ни за что не высунуться. Кроме того, даже если хрупкое тело навигатора выдержало подобный разворот, звездный привод корабля ни на какие полеты больше не способен. Тоже в своем роде преимущество. При этом цена вопроса — простая подмена навигационных программ. Пилот жмет кнопку и — вуаля! — обратно не может попасть, даже если поймет, что произошло, и где он оказался. На сцене — пресловутый занавес.
А теперь, кто бы еще согласился проверить эти мои гениальные догадки?
Ремонтники будут возиться с моим кораблем сутки, а тут каждый час на счету. Придется брать кого-то в долю… Решено: первому же встречному с рейтингом больше шестидесяти предлагаю войти в дело!
Ждать пришлось недолго. Уже в секторе торможения, перед самой Торонгой, мне отсигналился хороший знакомый, идущий тем же курсом, но на разгон. Известный ловец удачи. "Здравствуй, ты меня поймал!" Я запустил руки в перчатки мануальной клавиатуры.
— Что? — напрягся Альфред.
— Друг сигналит, надо сказать "привет". Не ссы, это всего лишь драйзер! Корпоранты на таких не летают.
К счастью, навигационный шлем был только у меня, а весь дизайн рубки не был рассчитан на второго пилота (ну, не люблю я общества, не-лю-блю). Видеть, чем именно мы обмениваемся в текстовом режиме, никто из моих попутчиков не мог, даже если и владел жаргоном Внеземелья. Что к лучшему, потому что делиться прибылью я тоже не люблю.
— Кстати, "Комстар" назначил приз за "Исидору", — поделился я новостью. — Сто тысяч за сведения, миллион — нашедшему обломки!
Батюшки! Я богат, я богат!!! Йон Кисенджер, капитан-владелец встречного судна, мужик надежный, не надует (рейтинг девяносто за красивые глаза не дают). Миллион пополам, даже за вычетом налогов и расходов туда-обратно, это полновесные триста тысяч. Интересно, у меня слюни изо рта уже текут?
Я потянулся и наподдал брелок, весящий над креслом пилота — вырезанный из обломка пластика профиль панка с ярко-красным ирокезом на голове. Кто знает, тот поймет: этот обломок — кусок моей самой первой добычи.
— Ну, что, пристегивайтесь, служивые! Тормозимся.
Скину их нафиг (расплатятся, не расплатятся — плевать!) и полечу забирать мою премию. Ух, заживем!
Глава 10
Атмосфера пересадочной станции Торонги навевала тревожные чувства.
Гул голосов, неизбежно сопровождающий попытки людей что-то делать вместе, звучал приглушенно, из-за чего технические шумы вылезали на передний план. Специалиста, привыкшего следить за агрегатами "на слух", такая ситуация ужасно напрягала. Люди вокруг держались непривычно тихо и сосредоточенно, при малейшей возможности — утыкались в свои коммуникаторы, но начальство их не ругало, ибо было занято тем же. Несчастные, которым не положено по службе экранных девайсов, оттягивали карманы чудовищными древними планшетами или вообще вешали этот страх на шею (потому что никуда не влезает). В воздухе словно вибрировала не находящая выхода энергия, неясная готовность непонятно, к чему.