Пока электорат внизу развлекался невиданным и азартным мероприятием, мы славно и без излишеств перекусили да и запили сначала горячим чаем, а это на морозе, скажу вам — вещь! А потом пригубили и коньячку из маленькой бутылочки. Как раз по пятьдесят грамм и пришлось на каждого. Хорошо, рыцари-зомби у нас непьющие, а то только понюхать бы и досталось каждому. А так, очень, знаете ли, душевно пошло. И в тему и мозги прочистились.
— Врубай, внучек облик свой грозный, — Михалыч глянул вниз. — Ползут пятеро к нам.
— Тысячники? — я активировал браслет, привычно поморщившись.
— Не похоже, Федор Васильевич, — прищурился Калымдай. — Выборные надо полагать.
Когда пятеро шамахан гордо выстроились перед нами, я включил звук и грозно спросил:
— Вы ли самые большие почитатели дедушки Бабая?
Почитатели важно кивнули, а я обратился к Орде:
— Честно ли прошли выборы?
— Ыыыыыыы!!!
— Не было ли подкупа голосов, махинаций с бюллетенями?
— Ыыыыыыы?
— Да не тяни ты, Федька! — шикнул дед. — И прекращай словами мудрёными ругатьси, а то не так поймут ишо…
— Этих ли пятерых воинов вы выбрали как самых ярых сторонников Бабая?
— Ыыыыыыы!!!
— Того самого Бабая, который царю нашему Кощею — лютый враг? Который на смуту вас подбивал, супротив царя-батюшки идти звал?
Тишина вдруг возникла такая, что в ушах зазвенело.
— И вот эти пятеро, вы говорите, и есть самые главные бунтовщики, осмелившиеся против Кощея идти?
Тишина. Я горестно покивал головой:
— Скажи мне кто, что среди шамахан такие могут найтись, я бы первым в рожу плюнул. Горько это и печально, верные сыны Орды, что среди вас, Кощеевых детей выросли такие псы поганые, которые от отца своего к какому-то Бабаю переметнулись. Да еще и вас, честных воинов с пути истинного сбивали! Враги они, вот, со всей гражданской ответственностью скажу — враги! А что мы с врагами Кощея делаем, а?!
Тишина. А потом, подозреваю, что первыми заорали тысячники, а остальные дружно подхватили по нарастающей:
— Смерть! Смерть!! Смерть!!!
— Не я это сказал, — кивнул я головой. — Вы сами их выбрали, сами и осудили! А я только послужу инструментом народным, исполнителем вашей воли!
«Руби!» — мысленно приказал я фон Шлоссену, и тут же пятёрка рыцарей встала перед осужденными и синхронно взмахнула чёрными мечами. Я поспешно отвёл взгляд. Надо конечно для пользы дела, но радоваться чужой крови я так и не научился.
Рыцари опустили мечи, а вместо них вскинули отрубленные головы и, размахнувшись, запустили их вниз.
— Ыыыыыыы!!! — заревела в восторге Орда.
— Народный суд окончен! — торжественно оповестил я. — А теперь — кушайте, пейте гости дорогие! А как закончите пир ваш славный, то собирайтесь и возвращайтесь в земли свои исконные! Да слушайте своих командиров! Они вам волю царя нашего Кощея передают, его голосом служат! Ура Кощею!
— Ыыыыыыы!!!
Уф-ф-ф… Всё вроде бы. Удалось. А я, честно говоря, и не ожидал. Перед своими бодрился, вид уверенный делал, а сам трясся как бандерлоги перед Каа и всё прикидывал, как бы удрать отсюда поизящнее…
— Пошли, внучек, — дёрнул меня за рукав дед. — Тута мы справилися. А вот только скажи мне, Федь, зачем мы столько колдовских штучек с собой тащили, если понадобился только твой браслетик?
Я развёл руками и хихикнул. А за мной хихикнул Аристофан. А через несколько секунд мы уже хохотали все вместе. Нервное напряжение ну, вы понимаете.
В Канцелярии нас поджидал мрачный Лиховид.
— Ну а вы, Лиховид Ростиславович, — потянул я плащ с плеч, — чего такой недовольный висите? Радоваться надо — Орду успокоили да назад прогнали.
— Чую колдунство великое, тёмное… Не Ордой надобно заниматьси, Федька, ох не Ордой! Айясанты силу набирают, к решающему бою готовятси! А сейчас… — он раскинул руки и повращался вокруг собственной оси, как радар какой-нибудь, — произошло что-то, Федь. Что-то злое тёмное… Не пойму никак, но чую.
Я тоже вдруг забеспокоился:
— Гюнтер! Ко мне!
— Ваше Величество, — появился через пару минут дворецкий, — позвольте поздравить вас с успешно проведенной…
— Спасибо, — перебил я. — Ничего во дворце не произошло?