— Если хочешь, — ответил он, затянувшись.
— Что ты им говоришь?
— Это зависит…
— От чего?
— От жертвы. От меня. От ситуации. Обычно я импровизирую.
— Но все же что ты им говоришь?
— То, что следует. Обычно не так уж сложно вычислить, какие слова нужны в каждом случае.
— А мне? Мне бы ты что сказал?
— А это секрет, — сказал Виктор и в первый раз за вечер улыбнулся.
— У тебя всегда получается?
Он слегка поджал губы и ответил не сразу.
— В большинстве случаев. Отдельные люди упираются сильнее, чем другие. Но в конце я обычно и с ними справляюсь.
— Обычно?
И снова он ответил не сразу.
— Есть тут один, я уже давно с ним вожусь. С того самого времени, как я сюда приехал. Он… ну, на него почему-то ничего не действует.
— А кто он?
— Обычный парень. Звать Роллинс. Он художник и пользуется определенным успехом в андеграунде. Он пишет картины и сооружает скульптуры из мусора. Я постоянно пытаюсь объяснить ему, как он бездарен, но ему, похоже, на это наплевать. Он обычно зовет меня к себе в гости, как только закончит очередное произведение, словно я — бутылка шампанского или что-то в этом роде. Я всегда тут же поливаю грязью его новый шедевр, но он лишь улыбается в ответ. Столько трудов, столько пота, а тут какой-то проститут приходит и говорит ему, что все это — полное дерьмо. А он в ответ улыбается — и все тут.
— Так ты у него сегодня вечером был? Да? Виктор кивнул и в последний раз затянулся сигаретой.
Перед тем как окончательно покинуть квартиру через пожарную дверь (потому что в коридоре были люди), я окончательно убедилась в том, что кровь свернулась в его венах. Я уже знала по предыдущей ночи, что ему нравится жесткий секс, но в ту ночь ему хотелось еще пожестче, чем всегда. Он прокусил мне кожу на плече, поэтому я не чувствую себя ни капельки виноватой за то, что в ответ одним ударом свернула ему челюсть. Я не собиралась убивать его так быстро, но он испугал меня и сделал мне больно, поэтому я тут же опрыскала препаратом его лицо и грудь.
Он впитался в его кровь прямо через эпидермис — я прочла об этом методе в одном из украденных мною в библиотеке журналов; им пользовались в Южной Африке для того, чтобы вводить биологические яды лидерам движения против апартеида. Яд попал прямиком в его нервную систему и все нервные окончания вдоль его позвоночника вспыхнули одновременно, перегрузив болевые рецепторы, которые не выдержали этого накала, и тело его тотчас же обмякло. Болевой шок, должно быть, и убил его, потому что, когда тело упало на пол, он был уже мертв. Затем свернулась кровь.
Через двадцать минут я уже вернулась в лагерь, и тут услышала звуки драки. Какой-то пришелец из города, очевидно, решил напасть на одного из наших. За остовом сгоревшего грузовика, стоявшего на проколотых покрышках, я увидела, как кто-то добивает поверженного противника. Я вырвала из земли кол и с криком бросилась на нападавшего, и только тут поняла, что он избивает Виктора.
— Проваливай прочь, дерьмо собачье! — крикнул мне в ответ нападавший.
— Отвали от него на хер!
— Тебя это не касается!
И он пнул Виктора по голове с удвоенной силой.
— Мы здесь живем, так что это нас очень даже касается!
С этими словами Ивгений, мой двоюродный брат, появился на пороге дома-фургона с мачете в руках. Его жена Мария, как всегда беременная, маячила у него за спиной, сжимая в руках охотничье ружье.
— Назад! — рявкнул незнакомец, когда мы приблизились к нему, размахивая перед нами ножом.
Но в тот же миг Ивгений, проворный, как и его отец в молодости, навалился сзади на незнакомца, обхватил его шею своими огромными ручищами, и оба, сцепившись, начали кататься по земле рядом с неподвижным телом Виктора. Противник взвыл, когда Ивгению удалось вонзить мачете ему в плечо, и я тут же крикнула, чтобы мой брат отошел подальше. Сжимая в руке распылитель со смертоносным составом, которым мне уже пришлось воспользоваться этой ночью, я прыснула пару раз в лицо нападавшему.
Его крик внезапно оборвался, все его тело сначала страшно напряглось, а затем обмякло.
Ивгений пнул голову мертвеца, а затем вложил мачете обратно в ножны, сказав мне:
— Лучше займись своим дружком. А я позабочусь о теле.
Я кивнула и поспешила к Виктору.
— Прости, Виктор, что так получилось. Он думал, наверное, что ты один из нас.
Глаза Виктора были налиты кровью, и он с трудом мог сфокусировать свой взгляд. Большая рваная рана вспухла у него на левой щеке.
— Пойдем, я тебе все промою, — сказала я.
— Ты ничего не поняла, — пробормотал он. — Это я сам во всем виноват.