– Верхние Козероги! – повторил Леопольд с величайшим отвращением, которое один лишь Аршамбо мог спутать с добрыми чувствами.
– О, вы уже поняли! – воскликнул он. – Ну, теперь вы видите, как вам повезло?
Выражение лица магистра Леопольда стало воистину устрашающим. Так выглядят люди, считающие, что над ними изощренно издеваются, и подозревающие, что худшее еще впереди.
– Повезло? – его голос вновь стал сиплым и тоненьким, точно шипение пара, вырывающегося из-под крышки кастрюли.
– Разумеется, ведь вы, как исследователь хаотических порталов, должны быть рады, что вам не придется отказаться от работы над вашей любимейшей темой. Ближайший к Изгарду хаотический портал находится как раз неподалеку от Козерогов, – охотно пояснил Аршамбо, – и вы сможете продолжить там свои замечательные опыты.
Ответом ему была гробовая тишина, но люди, как известно, немеют и от горя, и от счастья, поэтому ученый чародей остался доволен впечатлением, которое произвели его слова и продолжил все с тем же воодушевлением:
– Собственно, чтобы получить доступ к порталу, я первый раз в жизни смухлевал, признаюсь вам как на духу. Официально мой аспирант исследует надписи на камнях древнего храма, на самом же деле – он делает первые робкие шаги в том направлении, что и вы, магистр Леопольд. Очередной раз выражу вам свое восхищение и скажу, что не каждый маг решится нарушить столь строгое предписание Лиги, как то, что касается волшбы рядом с хаотическими порталами. Впрочем, вы и сами знаете, как сурово наказание за подобное нарушение и сознательно шли на риск. Второй же мой аспирант пока еще слишком молод, чтобы демонстрировать подобную безоглядную смелость. Он ограничивается наблюдениями за порталом, но теперь... Сама судьба играет на моей стороне!
Так как Леопольд лишился дара речи, в беседу вступил Мелихаро:
– Верно ли я понимаю, – начал он, – что ваш аспирант в дождливую осеннюю пору живет при развалинах, в чистом поле, и добывает себе пропитание в окрестных деревнях, надеясь на милость местных крестьян?
– О, это чрезвычайно достойный молодой человек! – отозвался Аршамбо с гордостью. – Редко нынче встретишь беззаветное служение идеалам науки. Поверить не могу, что в этом году мне повезло вдвойне! Полагаю, он будет необычайно рад познакомиться с магистром Леопольдом, ведь нынешней молодежи так редко удается найти пример для подражания.
Несмотря на то, что слова, произнесенные магистром Аршмабо, были верхом любезности и доброго отношения, боюсь, никакие другие не повергли бы Леопольда и Мелихаро в отчаяние такой же глубины.
– Но, постойте, – тщетно пытался извернуться демон. – Конь господина магистра остался в конюшне Академии, а отправляться в путь пешком...
– Я прикажу своему слуге, чтобы тот отправлялся в конюшни с первыми лучами солнца, – тут же ответил Аршамбо. – Разумеется, вы, господин секретарь, можете взять моего коня, если магистр желает отправиться в путь с сопровождением. Я давно уж не езжу верхом из-за увечья. Впрочем, есть выход получше – я передам со слугой записку для конюшего Академии и тот отправит нам двух мулов вместе с вашим конем. Не теряйте времени, мессир Леопольд! Кому, как не мне, знать, что за досада заключена в праздных часах, которые можно было бы употребить с пользой для науки.
И магистру Леопольду не оставалось ничего иного, кроме как поблагодарить научного руководителя за столь ясное понимание нужд и устремлений своего аспиранта. Тон чародея был крайне мрачен, и становилось понятно – он полностью потерял надежду и не верит даже в такую крошечную милость судьбы, как ужин. Но здесь Аршамбо наконец-то вспомнил о своем долге хозяина дома, и кликнул слугу.
– Что проку быть чародеем, если приходится питаться подобной дрянью? – тоскливо пробурчал Мелихаро, завидев те скромные блюда, что сомнительным образом украсили стол. – Должен сказать, теперь мне тоже кажется, что магическая наука доживает свои последние дни и угаснет вместе с этим печальным господином, которого, вне всякого сомнения, доконает гастрит. Вы посмотрите на это жаркое! Я видал дорожную грязь более съедобного цвета. Слуги этого чародея куда умнее, чем он сам. Уверен, что та жидкость, которую они выдают за вино, всего лишь вода, в которой они помыли опустошенные ими же бутылки...