План выстраивался в моей голове, бомба с часовым механизмом тикала у меня в голове в быстром танцевальном ритме, тревога и паранойя накатывали и отступали огромными океанскими волнами. Куда торопиться, скажу я им. Зачем нам ебля ради ебли? Наслаждение будет неполным, если его не посмаковать. А чтобы смаковать, надо сперва тщательно разжевывать, глотать мелкими кусочками, верно?
Вы уж мне поверьте, я знаю. Я это видела. А мы тем временем хорошенько подготовимся.
Я смотрела, как они надрываются, перетаскивая с места на место мешки, наполненные баночками из-под бриолина, использованными иглами для инъекций амфетаминов, тюбиками губной помады и трехдюймовыми гвоздями для пневматических молотков, как их твердые и округлые мышцы перекатываются под кожей, словно маленькие зверьки. Они были такими шикарными посреди всей этой грязи и ржавчины. Словно ангелы, возникающие из клубов цементной пыли, работающие не покладая рук, потому что мне хотелось создать для нашего нового божества поистине величественный храм.
«Кто будет восседать на этом троне?» — гадали они.
Напряг крепчал на глазах, но я все предусмотрела. Сестры обижались на меня за то, что я постоянно гасила их восторги по поводу нового идола, говоря им, чтоб они не пускали попусту слюни, потому что ждать уже не долго, и они слушались меня во всем, даже если и недолюбливали меня из-за того, что я стала так близка с Мариной.
К концу строительства трона они стали уже такими капризными, что последний штрих я добавила сама: это была доска, прибитая перпендикулярно к изголовью так, чтобы образовывать крест. Я уложила на сиденье золотые и пурпурные подушки, а затем задрапировала отверстие между ножками куском серебристой материи.
Марина наблюдала за моими действиями из дальнего угла цеха. Видно было, что она относится ко всему этому с подозрением. Она видела, как я беседую с сестрами и как они повинуются мне — точно так же, как и ей, — просто потому, что им нравится повиноваться. Она по-прежнему спала со мной и позволяла ласкать себя, но, похоже, начинала жалеть, что поделилась со мной своею тайной. Мы были вместе и порознь: мои мысли были разделены между Мариной и той звездой, которую она обещала мне. Чтобы звезда проебла мне мозги насквозь. Проебла мозги нам обеим. Нам всем.
— Это будет президент? — интересовались девочки. — Нет, Элвис Пресли, живой и здоровый, который все это время скрывался в Юте и копил сперму, чтобы на нас на всех хватило!
— Нет, не угадали, — отвечала я им, разлегшимся у основания трона, на который я взгромоздилась прямо с ногами. Железное кольцо, к которому когда-то крепилась шапочка-электрод, висело у меня над головой, словно нимб.
— Тогда это тело Че Гевары! Нет, мумия Ленина!
Их обида обернулась обожанием за одну ночь, в течение которой я рассказывала им сказки, дразнила их Мариниными обещаниями.
— Нет, нет, — говорила я. — Гораздо круче!
— Тогда, может, Антихрист в дорогом костюме и галстуке, словно прямо из романа Брета Истона Эллиса.
— Нет, нет, — повторяла я. — Круче! Гораздо круче! Когда мне было одиннадцать лет, родители повели меня в церковь. Это случилось за несколько месяцев до пожара, в котором они оба погибли. Пока родители болтали с другими прихожанами, я бродила по церковному двору. Я заметила, как дочь одного из друзей моего отца зашла в тень за зданием церкви. Я пошла за ней и застала се перед массивным распятием Христа, первого революционера современного мира и явного Бога. По крайней мере, она мне так сказала. Первый революционер.
«Но это же Иисус Христос», — сказала я ей. «Разумеется. А знаешь, что бы я сделала, если бы встретила его или Бога Отца?» «Нет». «Если бы я встретила Бога во плоти, — сказала она, — я бы первым делом попыталась отсосать у него».
— Тогда это Чарли Мэнсон?
— Рэй Крок, создатель сети Макдоналдс?
— Председатель совета директоров «Найк», «Дисней» или «Уолмарт»? Призрак Маршала Маклюэна? Денис Родман? Какой у него цвет кожи? По какому каналу будет идти передача? Это будет аналоговый бог или цифровой?
— А может, это будет она? — сказала Анна, и возбуждение девочек троекратно возросло.
— Нет, — сказала я им. — Нет!
И все это время Марина скрывалась в темном дальнем углу, так что о том, что она здесь, можно было догадаться только по поднимавшимся оттуда через неравные промежутки времени клубам дыма.