Знакомый посоветовал хотя бы уравновесить изображенных нами отрицательных персонажей таким же количеством положительных, дабы произвести более благоприятное впечатление на читателей и оградить себя от возможных обвинений.
— Но помилуйте, — сказали мы, — ведь никто не станет обвинять судью в том, что он, вынося приговор преступнику, одновременно не выдает ему путевку на курорт. Сатира — тоже жанр судебный.
Другие знакомые и приятели иначе отнеслись к нашей работе, поддержали нас и предъявили конкретные претензии, о которых следует сказать несколько слов.
Прежде всего нам был задан вопрос, почему Алексей Федорович Голова, человек с многолетним стажем и большим опытом руководящей работы, всегда был лишь "исполняющим обязанности" или "временно исполняющим обязанности", ни разу не занимая саму руководящую должность? Не странно ли это?
Нам это не показалось странным. Алексей Федорович Голова появился на свет с частичкой "И. О." Он мог занимать в зависимости от обстоятельств разные должности, малые и большие, но частичка "И. О." была его жанром, она определяла характер его дарования, меру возможностей. Сам Геннадий Степанович Осторожненко, относившийся к Голове с большой симпатией и ценивший его опыт, считал, что он не может занимать должность директора или заведующего, но вполне может исполнять их обязанности. Частичка "И. О." так прилипла к Алексею Федоровичу Голове, так привык он к ней, что иногда и в письмах, которые, хоть и редко, но все же писал, механически ставил эти буквы перед своей подписью, так что они в конце концов стали как бы его инициалами. От этого произошли некоторые недоразумения и у нас. Изучая дошедшие до нас материалы и встречая в некоторых документах подпись "И. О. Голова", мы решили, что нашего героя зовут либо Иван Осипович, либо Илья Онуфриевич, либо еще как-нибудь. И только перебрав все возможные в этом случае имена и отчества и окончательно остановившись на Иннокентии Орестовиче, мы натолкнулись на известную докладную записку об объединении химического и стирального производства и создании КОМПРАЧИКОСа, где в конце сохранилась ясная, неиспорченная огнем подпись: "И. О. заведующего Периферийским Коммунальным отделом А. Ф. Голова".
Некоторые наши знакомые, преимущественно молодого возраста, упрекали нас в небрежности и спрашивали, как могло случиться, что внезапное исчезновение таких людей, как товарищ Половинников или товарищ Покаместов, прошло совершенно незамеченным? Неужели выйдя утром на работу и видя, что кто-то из сотрудников отсутствует, никто не поинтересовался, что с ним, не заболел ли он, не случилось ли чего-нибудь с женой или с детьми?
Вопрос этот, конечно, могли задать только наши молодые читатели. Читатели старшего поколения еще помнят те времена, когда исчезнувшими неожиданно людьми не так уж интересовались их коллеги по работе и не слишком старались выяснить, что с ними и не нужна ли им какая-нибудь помощь.
Кое-кто, разбирая наше сочинение со стороны стиля, обвинил нас в эклектичности, в отсутствии какого-то одного жанрового принципа, по которому можно было бы сразу сказать, чем является наше произведение: романом, или повестью, или просто свободным изложением разнообразных мыслей, которое французы называют изящным словом "эссэ"… Их смутило, что наряду с совершенно жизненными фигурами вдруг появляются какие-то маски, вроде Глубоко перепуганного или Циника, и что это за такое Важное лицо? И не намек ли это на какое-нибудь действительно важное лицо?
Мы могли бы сослаться на классиков, у которых вполне уживаются в одном сочинении реальные фигуры с типами условными, но делать этого не будем. То, что позволено классикам, не позволено нам. Но ведь и в жизни есть люди, известные одной лишь какой-нибудь чертой своей. О них так обычно и говорят: "Ну, это человек глубоко равнодушный" или "Встретил я вчера нашего циника…" Нам показалось, что имена и фамилии не добавят этим людям что-либо существенное.
По поводу Важного лица говорить как-то не хочется. Кто узнал, тот пусть узнает, а кто стал забывать — слава богу, пусть забывает. Надеемся, что те читатели наши, которые сейчас еще только ходят в школу и которые прочтут нашу книгу несколько лет спустя, уж и совсем не поймут, что это за Важное лицо такое. Пусть даже упрекнут автора, что непонятно, мол, о чем речь, — мы не против.