— Блестящая для вас, барон, но очень печальная для нас, французов… Хотя… — Моника тряхнула головой, и её волнистые волосы рассыпались. — Я верю, что Франция ещё будет великой державой.
— Я тоже верю в это, мадемуазель! Разве можно надолго покорить свободолюбивый народ, народ с такой славной историей?
Губы девушки совсем по-детски полуоткрылись от удивления. Генрих сделал вид, что не замечает впечатления, которое произвели его слова.
— Так вы согласны помочь мне?
— Изучить язык не так просто, — уклонилась от прямого ответа Моника. — Для этого, кроме словарей и учебника, требуются способности ученика и учительницы. Мне кажется, вы могли бы найти лучшую помощницу, чем я.
— Нет, нет, я все хорошо обдумал, и именно на вас возлагаю большие надежды. Учтите, что у меня мало свободного времени, и то, что я живу в вашей гостинице, облегчает дело. Вы будете давать мне уроки тогда, когда ваши и мои свободные часы будут совпадать. Не забывайте, что этим вы не только оказываете услугу мне, а и… как бы это сказать… разрушаете преграды, отделяющие один народ от другого. Когда человек изучает какой-нибудь чужой язык, он невольно проникается духом этого народа. Ведь так? Начинает лучше понимать его культуру, стремления, желания… Я всё это изложил вам достаточно неуклюже, путано, но искренне.
— Ну, хорошо, — наконец согласилась Моника. — Но ведь надо иметь словари, учебники.
— Все это я уже приобрёл. И если у вас сейчас есть время, я бы попросил взглянуть на них. Возможно, придётся купить другие.
Моника заколебалась. Понимая причину её нерешительности, Генрих поспешил заверить:
— Честным словом я гарантирую вам полную безопасность.
Чуть покраснев, девушка поднялась по лестнице, ведущей во второй этаж, где находилась комната Генриха. Пропустив Монику вперёд, Генрих на минуту задержался в прихожей.
— Фриц, — сказал он тихонько денщику, — вот тебе деньги, сбегай, купи самых лучших конфет и фруктов.
Когда Генрих вошёл в комнату, Моника уже сидела у стола и просматривала словари.
— Как вы думаете, пригодятся?
— Я считаю, что словари неплохие. Тут есть грамматические правила, а в конце — готовые, наиболее ходкие фразы. Очень удобно для туристов и завоевателей.
— Вы жестоки, мадемуазель! Впрочем, мне как ученику это пойдёт на пользу. Что же касается этих ходких фраз, то я их усвоил настолько, что хорошо понял сказанное вами матери при первом нашем знакомстве.
— Неужели мои слова были настолько значительны, что вы их запомнили?
— Достаточно обидны, чтобы не забыть. Вы утверждали, что я много награбил. Моника густо покраснела.
— Я не знала, что вы понимаете по-французски, — сказала она оправдываясь. — Поэтому не ждите, чтобы я попросила у вас прощения.
— Я жду лишь одного, чтобы вы сказали мне, когда мы сможем начать наши уроки. Конечно, я должен вначале согласовать это с вашей уважаемой матерью, мадам Тарваль.
— С мамой я сама всё улажу. А начнём…— Моника задумалась — Ну, хотя бы завтра, — сказала она решительно и, холодно кивнув головой, вышла.
ЛИЧНОСТЬЮ ГЕНРИХА ИНТЕРЕСУЕТСЯ ГЕСТАПО
— Для вас срочное задание от генерала, Гольдринг, сказал Лютц. — Нужно подыскать удобное место, чтобы провести пробную стрельбу из миномётов. Длина площади должна быть не менее шестисот метров, ширина — двухсот. Желательно, чтобы местность не была покрыта растительностью и чтобы не надо было выставлять сторожевые посты.
— А трава не помешает?
— Сориентируйтесь на месте. Будет проводиться испытание новых зажигательных мин. Я думаю, — продолжал Лютц подойдя к настольной карте, — вот тут, на северо-запад от Сен-Реми, есть плато, которое может нас устроить. Осмотрите его. Сделайте это после обеда. Ехать придётся верхом, машина там не пройдёт. Возьмите двух солдат из комендантской роты и обязательно захватите с собой автомат.
— Мой новый шестнадцатизарядный пистолет не хуже автомата.
— Будьте осторожны — есть данные, что партизаны бродят по окраинам города.
— Немедленно же выезжаю, герр гауптман.
Захватив оружие, Генрих через четверть часа уже ехал к плато в сопровождении солдата-коновода, вооружённого автоматом.
Километров через пять дорога кончилась, и дальше к плато вела лишь узенькая тропочка, круто взбиравшаяся вверх. Лошади стали пятиться, испугавшись крутизны.
— Оставайся с лошадьми и жди меня, — приказал лейтенант коноводу.
Бросив ему повод, Генрих начал карабкаться по тропинке вверх и вскоре оказался на плато. Оно действительно было большим — с километр в длину и метров четыреста в ширину — и упиралось в подножье высокой скалы. Никакой растительности, кроме травы, здесь не было, лишь справа, на самом краешке этого природой созданного полигона, росло несколько развесистых деревьев. Генрих пересёк плато и подошёл к скале. Вся площадь вокруг была покрыта большими каменными глыбами.