— Ты, видно, давно по рогам не получал! — Драговит пьяно насупился.
— Смотри, сам не отхвати! — Лодомил презрительно фыркнул. — Тоже мне, герой! Как нажрётся, так сразу храбрец, каких поискать! Что же ты по трезвой-то молчал, а⁈
— Да я тебя сейчас… — Драговит стал подниматься, буравя зло Лодомила нетрезвым взглядом. — Утоплю в бочке, аки фекалию!..
— Фекалии не тонут, Драг, — влез опять Боян. — Угомонитесь уже оба! Уверен, те двое, что нам в помощь отправили из самого Мирграда, уладят нашу проблему. Слышал я о них. Лучшие, говорят, в своём деле!
— Да кто говорит-то, кто говорит⁈ — Драговит поколебался чуть и сел назад под насмешливым взором Лодомила. — Слухи всё это! Да и наш хромоногий не простой медведь же! Оборотень он наверняка! Оттого и поймать его не могут!
— Да⁈ И в кого же он оборачивается? В пень, что ль⁈ — язвительно поинтересовался Лодомил.
— Может, в тебя! — неожиданно бахнул Драговит. — Потому его давно и не слышно, что ты тут сидишь, а⁈
— Ты совсем сбрендил, ишак пьяный⁈ — Лодомил аж пивом поперхнулся, расплескав его по столу. — Не, ну это же надо такое сказануть-то, а⁈
— Кто ишак пьяный⁈ — оскалился Драговит. — Я⁈
— Ну не я же!
— Сейчас договоришься — точно по роже схлопочешь!
— А не боишься⁈ Вдруг дашь мне по роже, а я в медведя обернусь, а⁈
— Вот заодно и проверим мою мыслю! — Драговит принялся опять подниматься со скамьи, на этот раз с явным намерением довести начатое до конца, как вдруг почудилось всем сидящим внутри, будто за входной дверью в «Старый дуб» что-то зашуршало.
— Заткнитесь, вы оба! Тихо! — резко бросил до сих пор молчавший, явно пользовавшийся уважением у местных ещё один охотник, Благояр, мужчина лет пятидесяти на вид, с суровым, изрезанным глубокими морщинами лицом и тронутой сединой, но всё ещё густой шевелюрой.
В этот момент за дверью трактира раздались шаги, и кто-то нервно сначала постучался, а потом сильно подёргал за входную ручку. Народ в таверне начал вскакивать, хватаясь быстро за ножи, топоры да рогатины.
— Вы что, дурачки? — Благояр презрительно посмотрел на них. — Часто вы видели, как медведи в дверцы стучатся и входные ручки теребят? Эй, там, за калиткой! — гаркнул он уже громогласно. — На себя отворяй, а не от себя! Ну что там ещё за недотёпу принесло на ночь глядя, а⁈
Дверь в «Старый дуб» распахнулась настежь, и в трактир неуклюже ввалился молодой человек среднего роста, лет двадцати на вид, не больше, с круглым лицом, обильно покрытым веснушками да обрамлённым густой копной русых волос. Был он в красных шароварах, такого же цвета сапогах да синем камзоле не первой свежести. Вся одёжка странного путника делала его сильно похожим на чванливого павлина. Сидевшие в кабаке ошарашенно уставились на нежданного гостя.
— Чего вылупились⁈ — новоприбывший сам, в свою очередь, недовольно зыркнул на местных завсегдатаев. — Я — Емельян, посол самого князя Святослава! — при этих словах он, гордо выпятив тщедушную грудь, достал из-за пазухи верительную грамоту с печатью в виде головы медведя, держащего в своих клыках рукоять здоровенной секиры, и бегло показал её всему залу, тут же бережно свернув и убрав назад. — Извольте позаботиться о моём коне, что остался у входа! Напоить и накормить!
— А спать уложить ещё не надо? — съязвил неугомонный Лодомил.
— Надо, почему же нет⁈ Вот и займись этим, коли вызвался! — Емельян за словом в карман не лез.
В трактире раздались смешки. Нервное напряжение, что грозовой тучей висело в «Старом дубе», растаяло, и местные жители с любопытством принялись разглядывать незнакомца. Да, в их деревне так никто не одевался… Точнее, никому бы в голову не пришло так одеться!
Трактирщик Куломий выглянул с лампой за дверь; прищурясь, осмотрелся, потом, обернувшись, крикнул:
— Бажен! Пригляди за конём гостя дорогого!
Бажен, старший сын Куломия, парень лет семнадцати, исполняющий при постоялом дворе своего отца всякую грязную, тяжёлую работу, в том числе и местного конюха, нехотя встал с лавки в конце зала, где сидел, потягивая пиво, и неторопливо пошёл на выход.
— Это за труды твои, любезный! — Емельян бросил ему серебряную монету, которую Бажен ловко поймал на лету, попробовал быстро на зуб, шустро спрятал в боковой карман и довольно заулыбался.
— Всё сделаем в лучшем виде, не извольте волноваться! И накормим, и напоим, и помоем, и спать уложим, если надо будет!.. Можем даже колыбельную ему спеть, за отдельную плату…
После чего уже стремительно, с явно проснувшимся желанием ещё сегодня поработать, вышел наружу.