– Вот это верно, – одобрительно закивал атаман. – Завтра и соберу. Ну, а у тебя как дела, дочка? – повернулся он к Насте. – Мужа слушаешься? Или он уже готов за вожжи взяться? – поддел он девушку.
– Дались вам эти вожжи, – проворчал Мишка, скривившись.
– А не нужны ему вожжи, дяденька, – пропела Настя, снова скидывая платок на плечи и поворачиваясь к нему в профиль. – Я мужа люблю и чту. И спорить с ним не собираюсь.
– Вот оно как, значит, – протянул казак, рассмотрев серьги. – За первенца одарил? – повернулся он к Мишке. – Знатный подарок. С трофеев взял?
– Угу.
– Это по-нашему. Пусть видят, следопыт у нас хоть и не реестровый, а боевой и не жадный. Прав я был. Быть новому роду казачьему.
От избытка чувств атаман тряхнул в воздухе кулаком.
– Попросить тебя хочу, Сергий Поликарпович, – заговорил Мишка, сбивая его с боевого настроя. – Сделай милость, никогда больше при мне про вожжи не вспоминай. Будет нужда, я со своими бабами сам разберусь. Раз уж отдал её мне в жёны, так и забудь, как воспитывать. Сам знаешь, в Писании сказано; да отлепится муж от родителей своих и да прилепится к жене своей. И станут они плотью единой. В общем, в своей семье я хозяин. Не обессудь.
– Да господь с тобой, Миша, – вдруг рассмеялся атаман. – Это ж я так, шутейно. А что сам разберёшься, я и не сомневался. Если уж у тебя тётка по струнке ходит, то с женой тем более справишься.
На последней фразе Мишка едва не поперхнулся чаем, но Глафира даже бровью не повела, восприняв слова казака как должное. И, дав парню отдышаться, ответила:
– А чему удивляться, Сергий Поликарпович? Я баба справная, и кто хозяин в дому, завсегда помню. Было время, я его кормила да командовала, а теперь его черёд настал.
– Вот за что моё тебе сердечное уважение, Глафира Тимофеевна, так это за ум да за мудрость житейскую, – ответил атаман, вежливо склоняя голову. – Я сразу понял, что Насте под твоим приглядом хорошо будет. Спаси тебя Христос за неё.
– Благодарствую, – поклонилась в ответ женщина с торжественной серьёзностью.
– Что там у тебя с гранатами, Миша? – вернулся атаман к делам.
– Без малого полсотни готово. Думаю, к рейду ещё пару десятков собрать успею, – ответил парень. – А пока ходить будем, вы успеете ещё всего нужного достать. В общем, к осени должно получиться, чтобы на каждого из казачьей сотни по паре штук вышло. Но тут всё от вас зависит.
– Добудем, Миша. Всё, что надо, добудем, – истово пообещал казак. – Доброе ты дело придумал. Эти твои гранаты много жизней казацких сохранить могут.
– Потому и старался, – пожал парень плечами.
«Что-то слишком гладко всё идёт. Как бы лажа какая не вылезла», – думал Мишка, привычно обыскивая очередной тело.
Вот уже вторую неделю их группа шарахается по тайге, уничтожая на своём пути всё, что хоть примерно напоминает хунхузов. Не важно, по одежде или по оружию. Идея парня навести в приграничье террор начала обретать свои очертания. За это время было уничтожено три старательских поселения, два непонятных отряда и куча мелких групп, от трёх до пяти человек.
Про добычу и вспоминать не приходится. Молодые казаки уже дважды отправлялись в станицу разгружаться. Увозили всё. Оружие, боеприпасы, золотой шлих, китайские серебряные монеты, отрезы тканей и ещё кучу всего, что казаки принимали за добычу. Само собой, это доставляло неудобства, но Мишка молчал, отлично понимая, что без этого вся его затея была бы обречена на провал.
Вот и сейчас, едва стихла стрельба, как бойцы принялись потрошить сумки и пояса убитых. Убедившись, что ничего необычного среди собранных вещей нет, Мишка подал сигнал к отходу. Гружённые добычей бойцы скрылись в подлеске, обходя сырые участки земли. Оставлять за собой след, по которому их найдут, никому не хотелось. Так что хоть и крюк в пяток вёрст, а всё одно надёжнее. Эту нехитрую истину казаки восприняли от него спокойно.
К удивлению парня, даже молодёжь, за которую беспокоился атаман, вела себя достойно, исправно выполняя возложенные на неё обязанности. Парни тащили службу стойко, не позволяя себе роптать или оспаривать приказы.
Свою флотилию, как посмеивался сам Мишка, они спрятали в маленькой заводи недалеко от устья ручья, впадавшего в пограничную реку. И, отойдя от берега метров на стопятьдесят, обустроили лагерь. Лодки, вельбот и лёгкая пирога охранялись секретом, который сменялся каждые четыре часа.
Проведя группу в обход своих прежних следов, Мишка вывел их к ручью и по его руслу двинулся прямиком к лагерю. Спустя три часа бойцы сушились у огня, негромко обсуждая эпизоды прошедшей стычки. Сам же парень, не принимая участия в разговоре, никак не мог отделаться от ощущения, что что-то пропустил. Заметив его задумчивость, казаки насторожились. Пластун, самый старший из группы, тихо откашлявшись, спросил: