— Ясно, — сказала Рина тяжело выдохнув.
— Рин, я бы хотел поговорить с тобой, — сказал я. — О нас. Возможных нас.
— Вань, ну я же ведь вроде всё сказала, — как будто то ли с мольбой, то ли с жалостью сказала Рина.
— Да, я помню. Помню, что ты себя нарекла жестокой и бессердечной тварью. Помню, что ты отходила от прошлых отношений. Поэтому я и не стал форсировать события. Подарил этого котёнка, каждый день провожал до трамвая и обнимал. Я делал и делаю всё, чтобы ты привыкла ко мне.
— Я понимаю. Но Вань, ты всё это делал потому, что влюблён в меня и идеализируешь. А я не такая. Я вот именно что жестокая и бессердечная тварь. И я понимаю, какого это, видеть в человеке только хорошее. Когда не замечаешь ничего плохого.
— Да при чём тут идеализация? Да я и не говорил, что влюблён в тебя. Но ты мне нравишься, Рина. Очень сильно. И да, почему тогда нужно было соглашаться на свидание, раз ты отходила от отношений?
— Ты прав. То, что я отхожу от прошлых отношений — отмазка. Я согласилась на свидание и дала шанс.
— То есть ты дала шанс мне, а я тебя не впечатлил?
— Нет. Я дала шанс себе. Я дала шанс себе влюбиться в тебя.
— Что? Я тебе не совсем понимаю.
— Вань, я просто не хочу начинать отношения, если не влюблена в человека.
— Так в этом всё дело? Рина, да это же чушь, пойми! Я тоже так думал. Чёрт, да я столько страдал из-за этого в прошлом, ты себя не представляешь. Хотя ладно, возможно представляешь. Рина, это так не работает, понимаешь? Ты влюбляешься в человека, и в этот же момент ты становишься ему безразличным. Абсолютно. А потом ты страдаешь от этой неразделённой любви. Плачешь в подушку, рвёшь на себе волосы и далее по списку. Я никогда не звал девушек на свидание, если я в них не влюблён. И что в итоге? Ни одного свидания. Первое — с тобой.
— А Маша?
— Это было другое.
— Ты её любил?
— Да, — тяжело ответил я.
— Но она влюбилась в тебя первой. И сделала так, что в неё влюбился и ты. Так почему я так не смогу.
— Потому что она не влюбилась. Все отношения — холодный и циничный расчёт. И ничего более. Я же рассказывал. Кратко.
— А ты в это поверил?
— Да.
— Хорошо.
Повисла тишина.
— Рина, я же не предлагаю тебе сейчас обручиться. Я просто предлагаю провести время вместе. Давай сходим в Эрмитаж, например.
— Ну, если с Соней и Ниной, то можно.
— А со мной?
— Только с тобой я не пойду.
— Это потому, что ты не влюблена в меня? Но Рин, мы же практически ничего не знаем друг о друге. У нас было всего одно свидание. У нас есть возможность узнать друг друга лучше. Так почему не воспользоваться ею?
— Вань, я ничего не чувствую к тебе, прости. Ты хороший парень, и мне жаль, что у тебя всё так вышло с Машей, но я по-другому не могу.
— Да, понимаю, — сказал я, глядя на лужу растаявшего снега под ногами.
— Вань, трамвай подходит, а мне домой как бы надо.
— Да, понимаю, — сказал я и руками верёвками обнял её. — Пока.
Дом рядом. Не помню, как я пришёл.
— Ничего не чувствую к тебе, — сказал я, открыв дверь. Наверное, это я произносил и всю дорогу.
Я разделся и остановился посреди маленькой комнаты.
— Ничего не чувствую. Ничего не чувствую к тебе. А! Почему! Я! Чувствую?! — закричал я, ударяя на каждое слово кулаком стену. — Почему? Почему я чувствую?! ПОЧЕМУ Я ЧУВСТВУЮ, БЛЯТЬ?!
К зелёному цвету обоев стен добавились нотки бордового. Красного. Алого. Рука дрожит, костяшки разбиты в кровь. Ничего, у меня ещё есть левая. Удар. Ещё. И ещё. Всё, не могу сжать кисть в кулак. От бессилия я рухнул на пол, на ковёр. Не могу. Не могу больше держаться.
— Почему? Зачем всё это? — кричал я и рыдал. — За что мне это? Я ведь просто хочу немножко любви. Неужели этого слишком много? Просто немного любви. Быть для кого-то дорогим не из-за крови. Боже, зачем эта любовь? Почему она?
Лежу на полу в одних трусах. Свернулся калачиком. Голова раскалывается. Болят глаза. Надо помочь самому себе. Гравитацией например. Так, сесть за стул и… Да, так рыдается ещё проще.
— Ахаха, а она мне ведь даже не нравилась. Не нравилась! — кричал я и смеялся. — Не нравилась. Я ведь в неё специально влюбился. Специально думал о ней и влюблялся. Ахаха, ну что, довлюблялся, ублюдок?! Ахаха, влюбился в неё! Думал, что нравлюсь ей, ахаха! Влюбился! Нравлюсь ей! Ахаха, любви решил найти. Нашёл блять! Нашёл, — сказал я и подпёр голову руками.
Я больше не могу. Не могу больше плакать. С этими мыслями я включил первый попавшийся фильм из большого списка картин, которые хотел бы посмотреть. «Слон». Интересное название. О чём? Колумбайн. Хорошо, то что надо.
— Привет. Ну что, как? — спросил с порога Миша, как пришёл. Фильм закончился полчаса назад. Ну и муть.
— Привет, — сказал я, не выходя из комнаты.
— Так как всё прошло? — спросил Миша и вошёл в комнату.
— Я думаю по мне всё видно, — ответил я.
— Бля, что случилось? Всё настолько плохо? Просто ты выглядишь очень плохо.
— Да, поди-ка видон у меня не самый приятный сейчас. Но так всё нормально.
— Нормально? Да у тебя совсем убитый вид!
— Не, всё не так плохо. Глаза красные от конъюнктивита. Всё нормально. Давай завтра поговорим. Или ещё когда-нибудь. Я просто сейчас буду ложиться спать.
— Ладно, завтра поговорим. Так рано спать? Ещё десяти и нет, ну ладно.
— Я просто устал, — сказал и принялся разбирать кровать. — У тебя как?
— Всё хорошо.
— Хорошо, когда всё хорошо, — вяло ответил я и отправился на кухню, чтобы выпить воды перед сном. Выпив воду и собираясь уходить, я увидел на столе пирог. Пирог в форме сердечка. — Это тебе твоя подарила?
— Да, сама испекла, — сказал из глубины комнаты Миша.
— Ага, понятно.
Я смотрел на этот пирог. Смотрел, и хотел только одного: размозжить этот пирог об стену. Растоптать его в месиво. Уничтожить. Разбить. Сердце. Ненавистное сердце. Вместо этого я с сильного размаха ударил ладонью стену. Ударил бы с кулака, но руки не прошли.
— Что такое было? — спросил Миша, вбегая на кухню.
— А, да ерунда, задел плечом стену, забей. Спокойной ночи.
— Давай, спокойной ночи.
Я лёг спать. Но разве можно заснуть? Сколько я спал? Может быть час, может два. Я не считал. Помню лишь, что просыпался постоянно. Раза четыре. Болел живот. Голод. Да, точно, я же кроме завтрака ничего не ел. Ну и полдник после учёбы. Как же оказывается больно. И приятно. Приятно, что в этот момент ты не думаешь о том, что тебя действительно беспокоит, а думаешь лишь о том, что у тебя есть в холодильнике. В холодильнике полно еды. Четыре часа ночи. Я встал с кровати и выпил кружку воды. И ещё. Говорят, что у голода и жажды одинаковое чувство. Так что попью и всё пройдёт. В идеале конечно. А большего мне и не надо.
Я опоздал на лекцию. Ничего особенного. Сел на какое-то случайное место. На слух я понял, что «они» сидят двумя рядами выше. Обсуждают что-то. Но мне плевать. Я надеваю наушники, включаю оскароносную музыку Хильдур Гуднадоттир и читаю. Колумбайн. Подобные теракты в мире. У нас. Условия продажи и хранения оружия. Лекция заканчивается, и я иду на семинар. Около кабинета меня «вылавливают» Нина и Соня:
— Вань привет. Мы как бы в курсе всего, что произошло вчера. Жаль, что так вышло. Правда, — сказала Соня.
— Да, жаль. Ты сам-то как? — спросила Нина.
— Нормально, — сухо ответил я, и вновь уткнулся в телефон. Статья о рассказах суицидентов. Это люди, которые совершили попытку самоубийства, но остались живы. Да, именно нормально.
— Точно всё нормально? — спросила Нина.
— Точно. Всё нормально. Забейте. На меня. Обо мне. Забудьте.
— Что? Вань, ты для нас не чужой человек, так что если что не так, то говори. Я знаю, у тебя много друзей, но это всё парни. А если нужен будет какой девчачий совет или что угодно ещё, то обращайся. Хорошо?
— Ага, понял-принял, — ответил я.
Они видели моё состояние. Ха, да тут слепому было бы всё видно. Нина — хорошая девушка. Я думаю Вове повезло. Подойти ко мне — безусловно её решение. А Соню она потащила за собой, за компанию. Видимо, чтобы я не чувствовал себя одиноко. Провал. Начинается пара, а я вновь читаю. Так, как сделать так, чтобы тебя признали невменяемым? Звонок с пары. На лестнице очередь. Как всегда бывает на большой перемене. И я встречаюсь взглядом с Лизой. Той Лизой, которая была вчера вместе с Риной на танцах. Она не смотрит на меня, нет. Она пытается просверлить меня взглядом. Она видит мою боль, и хочет видеть её ещё и ещё, ещё и ещё. Делает вид, что оглядывается, но постоянно задерживает взгляд на мне. Нет, сука, я тебя раскусил. Хочешь видеть боль других? А мне хочется показать тебе боль твою собственную. Размозжить голову об плиточный пол. Чтобы мозги и кровь растеклись по белой керамической плитке. Ммм, какое вкусное, чисто эстетическое приятное зрелище было бы. Как же я всё это ненавижу. Люди. Жалкие и ничтожные люди. Ненавижу. Вычурно-помпезное здание. Ненавижу. Уничтожить бы. Всё это. Всё. Уничтожить, аннигилировать всё человечество и всё, что оно создало.