— Идёт, — ответила она.
— Ладно, тогда я пошла, — сказала медсестра и удалилась.
— Слушай, я серьёзно, — обратился я к Маше, которая смотрела на меня и улыбалась, — ложись спать.
— Я и так лежу.
— Тогда спать.
— Хорошо, братик, — сказала Маша и прикрыла глаза.
Эх, во что я себя втягиваю? Ладно, я должен был сюда прийти. Просто не мог не прийти. Я всю ночь не спал. Что же я делаю сейчас? Не знаю, просто сдерживаю обещание, которое дал её маме. Вот и всё. Однако теперь я не испытываю жгучее чувство отвращения и ненависти по отношению к Маше. Ну, здесь ведь всё просто. Сколько бы боли не причинил тебе человек, как его можно ненавидеть, если он только что потерял отца, а сам лежит в больнице с множественными травмами. Так что да, ненависти более нет. Сопереживание? Сострадание? Жалость? Может быть давно забытое чувство любви? Нет, всё мимо. Так что же? Точно. Равнодушие. Именно от равнодушия моё сердце сейчас колотится быстрее. Точно. Равнодушие. Так, а что делать мне? Тихий час длится два, а то может и три часа. Позалипать в телефон? Послушать музыку? Не охота. Ну почему здесь нет ещё одной кровати? Или хотя бы кресла. Ладно, есть стульчик. Да на нём же невозможно уснуть. Хм, есть идея. Видел это в куче фильмов. Так, пододвинуть стул поближе к кровати. Отлично, главное получилось бесшумно. Теперь можно руки положить на край кровати, соорудив из них подобие подушки. Всё, а теперь спатеньки. Да, знаю, что в такой позе обычно оказываются либо родственники, либо самые любимые люди. Но мне плевать. Всю ночь не спал, а это отличная возможность сделать это.
Во сне мне приснилась Маша. Я лежал у неё на коленях, а она гладила меня по голове. Я проснулся, и увидел, что чья-то рука оказалась у меня на голове. Я приподнялся, оглянулся, и увидел, что это была Наталья Игоревна.
— Извините, — начал говорить я шёпотом, — немного закемарил.
— Ничего, всё хорошо. Спасибо, что побыл с ней.
— Ну что, я тогда пойду?
— Да, наверное, можешь идти. Спасибо ещё раз, что помог. Для нас это многого стоит, — сказала Наталья достаточно громко, так что Маша заворочалась, а после и открыла глаза.
— Мам? — тихо сказала Маша.
— Да, доченька моя дорогая? Я попросила Ваню посидеть с тобой, чтобы я смогла отдохнуть.
— Ну ладно, я оставлю вас наедине. Маш, выздоравливай, — сказал я, и направился к выходу.
— Мы ещё увидимся? — спросила девушка. В её голосе я почувствовал нервозность. Было чувство, что она вот-вот сорвётся на слёзы. Почему такая странная реакция на то, увидимся ли мы ещё или нет?
— Понятия не имею. Пока Маша, — сказал я, и дёрнул дверную ручку.
— До встречи, — бросила мне вдогонку девушка.
Едва выйдя в коридор, меня догнала Наталья Игоревна.
— Вань, есть разговор, — начала она.
— Да? Хорошо, я Вас слушаю.
— Ты в этот месяц не будешь занят?
— Ну, у меня сессия вот-вот начнётся, а так нет. А что?
— Я просто хотела предложить тебе работу.
— Работу? Интересно.
— Деньги хорошие. Но без трудовой книжки. Не официально, так скажем.
— А что значит «хорошие»?
— 5000 тысяч в день. На протяжении недели.
— Хм, 35 тысяч за неделю? В чём подвох?
— Работа не восьмичасовая. А по сути круглосуточная. Но у тебя будет время заниматься и готовиться к сессии.
— Значит фриланс?
— Почти.
— Хорошо, сумма меня заинтересовала. Теперь я бы хотел понять, что это за работа.
— Сиделка.
— Сиделка? — спросил, недоумевая я. А в следующую секунду меня шарахнуло озарением. — Вы надо мной издеваетесь? Это Вы так шутите?
— Нет, Вань, я не издеваюсь.
— Да Вы себя слышите?! Быть сиделкой у той, которая вытерла ноги об меня?
— Ты не знаешь всего…
— Я знаю достаточно! Вы же можете за такую сумму нанять лучшую сиделку в городе. Почему я? Чтобы унизить. Разве не понятно?
— Это не так. И ты это знаешь. Она бы этого хотела.
— То есть она не знает о Вашем предложении?
— Нет. Она начала бы меня отговаривать. Но она бы хотела, чтобы с ней сидел ты. Она же тебе не безразлична. Хватит прятаться.
— Я не прячусь! И да, она мне не безразлична. Я ненавижу её!
— Вань, послушай меня. Машу выпишут из больницы примерно через дней десять. За это время подумай над моим предложением. Посоветуйся с нужными людьми, с друзьями. Да и в конце концов, это ведь хорошие деньги. Можешь пообещать мне, что подумаешь?
— Хорошо. Я подумаю.
— Я рада. Я тебе позвоню, когда Машу будут выписывать. Ты ведь номер не менял?
— Нет, не менял.
— Тогда до встречи, — сказала Наталья Игоревна, и ушла прочь, вглубь больницы.
— Ты чего такой задумчивый сегодня? — спросил Серёжа. Мы с парнями решили собраться в футбол и до сессии, так что сейчас отдыхали и перекусывали.
— Точно, — подметил Миша, — я уже отвык тебя видеть таким. Что случилось? И мы договорились: никакого нормально.
— Знаю. Я обещал. По правде говоря, и как раз собирался всё рассказать. Я встретился с Машей, — сказал обречённым голосом.
— Что? Ту самую? Твою первую и единственную? — спросил Костя, поперхнувшись гамбургером. Остальные просто поперхнулись.
— Да, ту самую. Первую. И единственную.
— А как и где? — спросил Влад.
— В больнице.
— В больнице? — спросили парни хором.
— Да, в больнице. Она неделю назад попала в аварию. С отцом. Отец погиб. А она сильно пострадала. Сломала обе руки, левую ногу, и получила сотрясение мозга. Вообще случайно об этом узнал от одногруппников. Ну а на следующий день я пошёл в больницу.
— Пошёл? Или рванул, не сумев заснуть в ту ночь? — спросил Миша, который читал меня насквозь.
— Пошёл. Но поспать мне действительно не удалось.
— Мда, дела, — протянул Серёжа, — но ты вот её только проведал и всё, да?
— Не совсем. Её мама предложила мне срубить 35 кусков за неделю. Сиделкой.
— Что? Сиделкой? У Маши? — громко возмущался Костя. — Они там все с дуба рухнули?
— Да это же бред, — сказал Валя.
— Что ты ответил? — спросил Миша.
— Пока ничего. Через дней пять она позвонит. За ответом.
— И что собираешься отвечать?
— Пока не знаю. Всё это как-то странно. И жутко.
— А что ты чувствуешь? По отношению к ней, — сказал Серёжа.
— Не знаю. Жалость. Презрение. Равнодушие. Ненависть.
— Любовь? — спросил Миша.
— Да нет, какая там любовь. Вы же отлично знаете, как она со мной поступила.
— Да, а ещё мы знаем пример того, как над тобой кое-кто издевался в восьмом и девятом классе, а ты потом ей цветы дарил, стоя перед её квартирой, — сказал Влад.
— Да бросьте вы, она надо мной не издевалась.
— Да ладно? Ваня, а ты знаешь, что издеваться можно не только физически? И не только оскорблениями? Она же тебя просто игнорировала. Делала вид, что тебя нет. Если нужно было обратиться к парням, а нас тогда было уже трое, она называла меня и Влада по имени, а про тебя забывала. А ты всего лишь позвал её погулять. А она своим игнором лишь втаптывала тебя глубже в грязь. А ты и рад стараться. Да, ты её ненавидел. Но и безумно любил. И всё это воплощалось в мысли о жестоком, садистском сексе с ней. Так вот, не такая ли ситуация и в этот раз?
— Ну нет, в этот раз я не хочу изнасиловать её.
— Но значит любовь с ненавистью идёт рука об руку, верно?
— Парни, хорош на меня давить. Я сам понятия не имею. Я лишь знаю, что она сильно изменила мою жизнь, что я что-то чувствую к ней. Но что именно, я не знаю.
— Отказывайся, — сказал Миша. — У тебя началась новая жизнь. Без неё. В том, что мы здесь сидим вместе не её заслуга, а твоя. И наша. У тебя в универе появились товарищи и подруга. В этом тоже твоя заслуга. Ты стал больше улыбаться, чаще смеяться. Ты молодец. Не возвращайся в эту пучину. Забудь её. Всё, ты её проведал, она жива. Больше тебя не должно ничего волновать. Всё, ваши жизни разошлись. Она сделала свой выбор. Ты тоже его сделал. Не надо возвращаться. Двигайся вперёд.
— Миш, мне кажется ты сильно всё драматизируешь, — сказал Костя. — Ты говоришь так, будто если Ваня согласится, то обязательно вернётся в своё прошлое состояние вечно депрессивного парня. Он же всего лишь неделю поухаживает за ней и всё, да ещё и срубит 35 тысяч. А это неплохо.