— Грустится? Ну ладно.
Так и прошли первые дни. Кормил её, помогал дойти до туалета, приходилось даже переодевать в пижаму. Благо хоть она нижнее бельё не снимала. Правда, в нём, наверное, не так удобно, но мне так лучше. Работа в общем не пыльная. Так я думал. Пока в среду меня не огорошили вроде бы очевидным, но для меня всё равно каким-то нереальным вопросом:
— Ваня, ты помоешь меня? — спросила Маша.
— В смысле голову? — ответил я вопросом на вопрос, явно краснея.
— Нет. Полностью. Ну, не считая тех мест, что скрыты под гипсом.
— Погоди, ты хочешь сказать, что и…
— Вань, а ты мне предлагаешь ждать ещё неделю? К тому же, что ты там не видел?
— Погоди, это было три года назад! А теперь…
Так, ладно. Нужно успокоиться. Да, это сложно, но это необходимо. Я просто буду сейчас мыть бывшую девушку во всех, и даже в непристойных местах. Хорошо, в конце концов, это моя работа. Вот и отнестись к этому нужно профессионально.
— Земля вызывает Ваню. Ну что?
— Ладно, я смирился с тем, что не всякая работа приятна, — сказал я и понял, что мог этими словами оскорбить Машу. — Нет, то есть я не это имел в виду. Не то, что мне не приятно мыть тебя или видеть тебя обнажённой. Нет, ты отлично выглядишь, просто я не имел в виду, что… Эм, я запутался.
— Всё хорошо. Я тебя поняла.
— Окей. Тогда я сейчас помогу тебе дойти до ванной, потом разденешься и позовёшь меня.
— А ты думаешь раздеться в моём положении будет легко?
— Эх, да, не подумал. Ну хорошо, пойдём. Обещаю, что домогаться не буду.
— Что? Без домогательств до беззащитной девушки? Так же совсем не интересно.
— Ох, за что мне это? — тяжело выдохнул я, и подал руку Маше, чтобы вместе проследовать в ванную.
— Ну всё, с лёгким паром, — сказал я, когда обтёр полотенцем Машу и помог одеться. Вернее одел девушку.
— Спасибо Вань. И как ты сказал: без домогательств. Почти.
— Почти? Что значит это почти? Если ты про мою дрожь волнение при мытье, кхм, так скажем, деликатных зон, то с этим я совладать не мог, уж извини.
— Да ладно, было бы за что извиняться. Всё нормально. Но как ты покраснел, — хихикая сказала Маша, — это конечно что-то с чем-то. Синие ведут?
— Синие ведут? Ну нет, этого я не допущу. Мне тебя что, ещё и потискать за все места надо было?
— Было бы неплохо, — засмеялась девушка.
— Ах так? Хорошо, но у меня есть план лучше, — сказал я и запустил правую руку под колено девушки, тогда как левой обхватил её плечи. Всего-то и нужно — приложить какие-то усилия, и вуаля! Она оказалась у меня на руках. Негромко взвизгнув, Маша засмеялась ещё сильнее и обхватила мою шею руками. — Ну, как тебе такой трюк?
— Я впечатлена. Красные сравняли, мой рыцарь. Ой, подожди, кажется синие снова ведут!
— Ой, да иди ты.
— Только с тобой, — сказала Маша, прожигая в моих глазах дыру своим взглядом.
— Я всегда проигрывал тебе в эту игру. И мне это нравилось.
— Это та игра, где проигравший оказывается в выигрыше.
— Точно. Ну что, куда идём, принцесса?
— В спальню, мой рыцарь.
— Ого, да Вы неутомимы для королевской особы. После совместного душа сразу в спальню. Что же, в спальню так в спальню, — сказал я и понёс Машу в её комнату.
— Знаешь, а синие могут разгромить красных.
— Почему-то мне не хочется узнавать каким образом. Ну всё, мы пришли. Отцепляйся от меня, сейчас положу, — сказал я, уже склонившись над кроватью, почувствовал, что меня тащат вниз. Давление в области шеи многократно усилилось и делая всё, чтобы она не сломалась, я упал на кровать. И как в дешёвых романтических фильмах, оказался на Маше.
— Вот таким образом, — сказала девушка, не убирая руки с моей шеи.
Глаза словно оказались в дымке. Такое чувство, когда едешь по ночной туманной дороге, а у тебя работает только обычный ближний свет без противотуманок. И ты видишь только крупицы мира перед собой. В моём случае это было лицо Маши. Её лобик, спрятанный за взлохмаченными и сырыми каштановыми волосами. Её тоненькие и невыразительные брови. Она всегда была за естественность, поэтому крайне редко применяла косметику, а уж с тушью я никогда её не видел. За исключением выпускного. Её большие глаза, словно у какой-нибудь аниме-девушки явно сверлили дыру то в моей переносице, то в губах. На эти же места был устремлён и мой взгляд. Я и забыл, какого это. Смотреть на губы и хотеть их поцеловать. Губы стали больше. Выразительнее. В голове витает клубничный запах. Шампунь. Которым я только что мыл её голову. За всё это время она не сменила свой любимый шампунь.
— Я…, — не то сказал, не то простонал я.
— Нет, не надо. Не порти момент, — тихо сказала Маша и закрыла глаза.
— Как тогда, на выпускном.
— Точно. А теперь просто помолчи немного.
— С удовольствием, — произнёс я и склонил голову, так что мы прижались лбами друг к другу.
Почему? Почему ты не можешь отпустить меня? Почему я не могу отпустить тебя? Ты принесла мне столько боли. Ты разрушила мою жизнь. Но я все равно… Люблю тебя. И любил всегда. Любил в день нашей встречи. Любил на твоём дне рождении. Любил в Новый год. Любил в день нашей разлуки. Любил тогда, когда ты произносила те гнусные слова, которые уничтожали меня. Любил и тогда, когда пытался начать встречаться с Риной. Я любил не её, а тебя. Любил и тогда, когда лез в петлю. Да, доктора мне потом рассказали про ряд суицидальных причин, но одной из причин было то, что я верил, что увижусь с тобой там. Если это там конечно есть, но тогда мне было все равно. Я просыпался посреди ночи от того, что сон был куда лучше реальности. Там была ты. И каждый раз по одному и тому же сценарию. Мы вновь встречаемся, у нас всё хорошо, порой свадьба, дети. Но в конце каждого сна одно и то же: ты бросаешь меня. Иногда с детьми, иногда берешь их с собой. Но ты бросаешь меня, сон за сном. И все последние три года я молился: пускай всё будет именно так. Пускай она меня бросит, но до этого момента я буду по-настоящему счастлив. Ведь моё счастье связано с тобой. Так было раньше. Механизм психологической защиты жертвы. Какой-то мазохизм. Всё, это в прошлом. А в настоящем… Прямо здесь и сейчас я хочу любить её. Да, окунуться в прошлое, в чувство блаженства. Казалось бы, нужно идти дальше, смотреть в будущее. Но всё это громкие слова. И пустые. Я легко представляю свою жизнь без Маши. В конце концов осталось всего несколько дней, и мы вновь разойдёмся как в море корабли. Но пока это не произошло, я хочу наслаждаться жизнью. Наслаждаться любовью. Наслаждаться Машей.
Зачем выбирать негатив и токсичность, когда можно выбрать нежность и любовь? Какой смысл в вербальной и невербальной агрессии к Маше, если от этого все проигрывают? Сейчас же мы лежим друг на друге. И нам хорошо. Делай что хочешь, но пусть сделанное приносит удовольствие. Ибо в чём ещё смысл жизни? И вот он, готовый план этих дней: любить, простить, уйти. Навсегда. Но пока есть время нужно выжать из этого максимум. Как же я тебя любил!
— Славно лежим, да? — спросила Маша.
— Точно.
— Но вот у меня уже всё тело затекает. Не ты ведь снизу, — ухмыльнулась Маша.
— Значит либо я слезаю, либо я снизу?
— В яблочко.
— И вот зачем всё это? — спросил я, слезая с Маши и устраиваясь рядом. — Я же мог и неудачно упасть. А кто у нас с переломами?
— Ой, да забудь ты про эти переломы. В гипсе же всё. К тому же скоро снимать. Ты лучше думай о том, как будешь отыгрываться.
— Хэй, ты тоже покраснела, так что разрыв всего лишь в одно очко.
— Ну ладно, как хочешь.
— Что значит «как хочу»? Ты же ведь действительно покраснела!
— Да хорошо-хорошо. Спасибо тебе, Вань. Большое спасибо.
— А, ты за головомойку? Да не за что.
— Нет, я хотела сказать тебе спасибо за тебя. Ты ведь пришёл ко мне в больницу, сейчас согласился нянчиться со мной. А я…
— Так, ну-ка стоп. Я же ведь всё сказал. К тебе я пришёл от ничегонеделания. А нянчусь за хорошие деньги. Да и хватит себе накручивать. Со мной всё хорошо.
— Я переживала за тебя. Ты же сентиментальный. А я видела твою любовь ко мне. И я боялась. Боялась за тебя. Боялась, что ты что-то сделаешь плохое, страшное. Что тебе будет очень плохо. И больно.