А завтра мы наслаждаемся друг другом. И нет, не в пошлом плане. Мы просто рады быть в объятиях друг друга. Мы вновь вспомнили это чувство — любить и быть любимыми. День проходил один за другим. В перерывах между любованием друг другом, мы готовились к сессии. Забавно, друзья меня уже потеряли и волновались. Спрашивали о том, не случилось ли что со мной? За привычным ответом «всё нормально» я маскировал не депрессию и суицидальные мысли, а чувство блаженства и счастья. Да, моё счастье. «Моё счастье связано с тобой. Навеки». Чувство мучительной ностальгии смешивалось с пьянящей радостью бытия. Мы вместе. Снова. Моя драгоценность… Я люблю тебя ещё больше, чем когда бы то ни было. Потому что я знаю цену этого счастья. Всё, через что мы прошли вместе, через что прошли порознь. Осознание хрупкости жизни и непостоянства мира — всё это заставляет ценить мгновения счастья ещё сильнее. Ценить, но при этом понимать, что они могут закончиться в любой момент.
У нас с Машей пошло всё так, будто мы вчера только познакомились. Но мы ведь в самом деле очень сильно поменялись, так что нужно было время для того, чтобы узнать друг друга лучше. Хотя кое-что мы узнали за ту неделю, что я был сиделкой. Например, то, что любим друг друга. Хм, я, наверное, произнёс в голове слов любовь и однокоренных с ним за эти пару недель больше, чем за прошедшие три года. Для начала мы решили освежить наши воспоминания, так сказать. Погуляли около поликлиники, сходили в кино на какой-то мульт, съездили для фотосессии до Лахты. Попытались даже организовать концерт, но как оказалось, Маша не только бросила музыкальную школу, но и её пальцы сейчас так скажем не в том состоянии, чтобы сбацать Бетховена. Не принимая возражений было принято решение о том, что Маша будет играть. И рисовать. Её пальцы дрожали, но я бросил всему вызов. Она будет творить. Успеет ещё в офисе посидеть, или где там психологи сидят. Но у неё есть талант. А ещё желание. И пускай это желание упирается в меня, в желание творить для меня, это всё отходит на второй план. Как я уже думал, далеко не факт, что мы теперь навсегда вместе, но я хочу, чтобы она была собой. Хочу, чтобы она была счастлива. А она действительно счастлива, когда видит мою сначала одобряющую, а затем восторженную улыбку, в те моменты, когда она садится за фортепиано. Получается сейчас далеко не всё, но у нас всё получится.
— Может уже хватит? — взмолилась Маша.
— Э, нет, я хоть и люблю тебя, но жалеть не обязан. Маш, у тебя всё получится. Ты же можешь. Слушай, у меня ведь до сих пор дома твоя картина. Да, три года она где-то валялась в тубусе, но сейчас она гордо висит на гвозде. Прямо над моей кроватью в общаге. Ты всё сможешь. Я же с тобой.
— Навсегда? — спросила девушка.
— Я… Маш, ты уже взрослая, и понимаешь, что я не могу дать такое обещание. Но я хотел бы этого. Хотел бы, чтобы «ты» и «я» всегда были «мы». И сделаю всё возможное для этого.
— Да, я тоже хочу этого, — мечтательно сказала Маша.
— Так, ладно, ты хоть и отвлекла меня, но пора возвращаться к практике. Ну-ка, давай ноту «Ля», — скомандовал шуточным тоном я.
— Ноту «Ля»! — рассмеялась Маша.
Так мы и жили несколько недель. Странно, но Маша ни разу не спрашивала о моём прошлом. Не зная её, я бы подумал, что ей всё равно. Видимо и здесь не обошлось без её мамы. Спрашивать об этом я у Натальи не стал, но поинтересовался всем остальным. Да, ранее я был удивлён тем, как всё меня вело к Маше, но это были лишь цветочки.
— Как у вас дела с Машей? Я вижу, что вам хорошо вместе, — сказала Наталья Игоревна.
— Да, нам хорошо. Но можно кое-что узнать. Вы ведь всё подстроили, верно? Вы сказали Маше, чтобы она всё мне выложила. А для этого вы специально наняли меня сиделкой, так? Что ещё я должен знать?
— Ох, одно дело должен знать, а другой вопрос в том, что ты можешь знать.
— Что же, я упрощу Вам задание. Расскажите мне всё. От и до. С самого начала.
— Ладно, хорошо. Я буду максимально честна с тобой. Обещаю.
— Отлично. Начну с самого важного: почему Вы это сделали? Почему позволили Вашему бывшему мужу разрушить наши жизни? Вы же адвокат, чёрт возьми! А мы любили друг друга. Да плевать мне было на угрозы её отца, я знаю законы. Я бы сделал ей предложение, а она…
— Согласилась бы, — прервала меня женщина, — я знаю. Она без раздумий бы согласилась.
— Да! И мы были бы счастливы. Возможно сейчас Вы были бы бабушкой, чем чёрт не шутит? Но почему Вы так поступили?
— Я не поняла. Не поняла силу ваших чувств. А думала, что это обычная первая любовь ещё юной девочки, что она немного пострадает, а потом влюбится в кого-нибудь ещё, как я, во время своей молодости. Тоже ведь думала, что я с этим человеком навсегда. Строила планы, выбирала в 16 лет день свадьбы и имена будущих детей. Но я ошиблась. Моя любовь и рядом не стояла с вашей. И если бы я знала, что всё случится так, я бы не позволила этому произойти. Мне жаль. Жаль, что произошло с вами. Мне жаль, что произошло с тобой, жаль тебя. Прости меня, — говорила Наталья дрожащим голосом.
— Что? Жаль меня?
— Вань, я знаю. В отличие от Маши.
— То есть, Вы об этом говорили мне в больнице, когда сказали, что она не знает об этом?
— Да. Она не знает, что ты пытался покончить с собой. И…, — голос женщины уже был готов сорваться. Было видно, каких усилий стоило ей не заплакать. Пришлось прокашляться, смахнуть возможные слёзы с глаз, и лишь тогда она продолжила, — что её бывшей подруги уже нет. Прости меня Ваня, если сможешь.
— Наталья Игоревна, хватит, это уже в прошлом, — мягким голосом говорил я.
— Да, в прошлом. Но я не сидела сложа руки наблюдая за тем, как твоя жизнь превращается в кошмар. Психолог, к которому ты всё время ходил, на самом деле не бесплатный. И да, я попросила его, чтобы он надоумил тебя стать сиделкой у Маши.
— Да, теперь понятно, почему я прошёл в магистратуру на юридический. Да и почему док настоял на том, чтобы я согласился на роль сиделки тоже понятно.
— Нет-нет, с поступлением на юрфак я не помогала. Это всё ты. Ты ведь большой молодец, что после всего этого смог найти в себе силы на учёбу и успешно сдал вступительный экзамен в магистратуру. Так что Вань, если что, то через год я жду тебя в качестве своего помощника.
— Попахивает аристократией блата. Но я подумаю о Вашем предложении, спасибо.
Мы оба успешно сдали сессию, и даже умудрились не слететь со стипендии. Оказывается, я что-то могу и без поводка Натальи Игоревны. Недели пролетали одна за другой. А мы с Машей были вместе. Близилось окончание лета, а с друзьями я так и не виделся. Почему? Потому что знал, что они друзья. И с ними я ещё успею навидаться в будущем. Успеем и ночёвки устроить, и в футбол сходить с парнями. Но Маша… Не знаю почему, но у меня складывалось впечатление, что это всё ненадолго. Что вся эта идиллия скоро закончится. Хотя казалось, что теперь ничто не разлучит нас. И действительно, со стороны мы, наверное, виделись той самой идеальной парой, у которой конфетно-букетный период в самом разгаре. Прогулки за ручку от заката до рассвета, невинные поцелуйчики, восхищенные глаза, устремлённые друг на друга. Да, восхищенные, но вместе с тем не лишённые и внутренней боли. Отпечаток той боли и тех страданий, которые мы пережили.
— Вань, что-то не так? — спросила меня Маша в один из таких моментов.
— Что? Нет, со мной всё в порядке.
— Просто мне кажется, что тебе до сих пор больно на меня смотреть, — сказала девушка, опустив голову.