В ряде не вошедших в канон, но сохранившихся до наших дней письменных памятников первых христиан плащаницу упоминают в связи с апостолом Фаддеем, братом Иисуса по плоти. Как следует из упомянутых источников, апостол Фаддей унес обнаруженную в гробнице по вознесении Христа плащаницу в Эдессу.
Следует сопоставить это предание с другими фактами. Римские, а позднее византийские историки, начиная с Евсевия Кесарийского, пишут о том, что царь Эдесский Авгарь Пятый излечился от проказы, прикоснувшись к нерукотворному образу Спасителя.
Святой Престол не препятствовал распространению легенды о том, что это был плат, который Спаситель приложил к своему лицу и затем послал царю. Ведь другого толкования нерукотворного образа Христа ранее не было. Однако в легенде этой всегда было непонятно, почему историки Византии называли плат с нерукотворным обликом Спасителя «тетрадион» («свернутый вчетверо»). Как следует из обращения молодого графа де Шарни, полотно, судя по всему, многие годы хранилось свернутым вчетверо так, что был виден лишь отпечаток лица.
Следовало, по мнению папы, учесть, что один из французских рыцарей, участвовавших в Четвертом крестовом походе, носил фамилию Шарни. Поход, как известно, завершился в 1204 году завоеванием и разграблением Константинополя. Именно с этого времени из летописей исчезло упоминание о нерукотворном лике Христа, ранее ежегодно выставлявшемся в храме Святой Софии. Папа обращал внимание достопочтенного епископа, что упомянутый рыцарь Шарни принадлежал к ордену тамплиеров, который никогда не подчинялся Святому Престолу и вполне мог скрывать реликвию. Резонно предположить, что все эти годы сначала рыцари Шарни, а затем их потомки тайно хранили плащаницу в одном из замков этой фамилии, например, в Лирее.
Учитывая все изложенное, созданная комиссия считает возможной гипотезу о том, что недавно обретенная плащаница могла быть тем самым нерукотворным образом, которому поклонялись сначала в Эдессе, а затем в Константинополе.
Епископ сильно недолюбливал семью де Шарни и считал плащаницу несомненной подделкой. Старый граф Жоффруа, объявивший тридцать шесть лет назад о нахождении у него плащаницы, вел себя скрытно. Он наотрез отказался объяснить тогдашнему епископу и самому Пьеру, тогда еще молодому аббату, происхождение полотнища. Да и вообще де Шарни всегда были с местными епископами высокомерны. Как д’Арси ни добивался, но так и не стал духовником этой самой обеспеченной семьи прихода…
Мягкий стук в дверь кабинета прервал размышления епископа об испорченных нравах поместного дворянства. Слуга доложил о приходе художника. Епископ приказал провести гостя в столовую, где и предложил своему гостю разделить с ним ужин. Давно зная своего гостя, епископ с первого взгляда понял, что тот явно взволнован, хотя и старается не подавать виду. Художник не то чтобы был хорошо обеспечен, поэтому в гости он обычно приходил изрядно голодным. Но сегодня ни изысканная сервировка, ни доносящиеся с кухни запахи, ни хорошее старое вино, которое не спеша начал разливать сам епископ, не отвлекали художника от желания немедленно перейти к разговору.
Передавая епископу по одному бумажные пакетики с образцами, гость сбивчиво излагал свои выводы. А выводы его действительно были неожиданны. По мнению гостя, изображение было выполнено неизвестным ему образом. Он использовал все возможные растворители и уверен — волокна плащаницы не окрашены, а как бы слегка опалены. На волокне, взятом из пятна на груди, тоже оказалась не краска, а скорее следы настоящей крови.
После непродолжительного раздумья епископ задал гостю прямой вопрос: готов ли он поклясться, что рука человеческая не могла сотворить это изображение? Художник, как человек осторожный, конечно не согласился с таким однозначным выводом:
— В нашем ремесле время от времени появляются новые техники изображения. Некоторые мастера, наоборот, уносят с собой свои секреты.
Епископ продолжал подливать гостю и спрашивать:
— Неужели опытный мастер, вроде вас, не сможет если не создать, то скопировать это изображение?
Художник уже выпил около бутылки вина почти на голодный желудок, и вопрос епископа задел профессиональную гордость.
— За хорошую плату, чтобы можно было работать над этим несколько месяцев, не отвлекаясь, с помощью какой-нибудь удобной горелки вроде тех, которые используют ювелиры, можно попробовать создать нечто подобное.
Вечер далее продолжался уже без обсуждения этой темы. И только провожая гостя, епископ попросил его заглянуть на минутку в кабинет. Здесь на старой Библии слегка протрезвевший художник был вынужден поклясться, что он никогда и никому ничего о проведенном исследовании плащаницы не расскажет.