— Дроны… — кивнул Рамон восхищённо и понимающе.
— Да, — сказал Шер. — Предположу, что, взяв пробу биоматериала, можно будет сравнить результат анализа с ДНК, собранной на местах преступлений.
Он оказался совершенно прав: ДНК совпали. Даже больше: в квартире, которую снимал Рюкзачковый, нашли интересные фотки, плюшевые игрушки и девчоночьи вещички, которые он забирал у убитых.
Я просил не особенно звонить об этом деле прессе, но журналисты, само собой, пронюхали, потому что Рюкзачковый Убийца был гадом известным, а процесс обещал быть громким. И акулам пера показалось, что будет очень красиво написать, как гадского гада обезвредил наш робокоп — мол, удачное применение ИИ на службе у общества.
А я как чувствовал, что будут проблемы.
Что религиозно озабоченные граждане устроили у мэрии пикет с плакатами «Вон роботов из полиции!» и «Долой бездушное механическое правосудие!» — это ещё пустяки сравнительно. Такое бывает всегда и никого особо не удивляет.
Хуже, что в «Пигмалион-М» заявились двое в штатском и показали такие корочки, что даже Алик-Хамло сходу не сообразил, как выругаться. Военная спецура. По мою душу.
Клодия принесла им кофеёк — и я её оставил. Пусть разговор пишет. А дорогие гости взъелись.
Тот, что был постарше — красивый мужик, безупречный, как респектабельный покойник, и выражение глаз абсолютно неживое — сказал:
— Уберите секретаршу. Конфиденциальный разговор.
— У меня, — говорю, — от Клодии секретов нет. А для вас она даже надёжнее, чем я. Она — мой друг и ИИ, всё, что она узнает — скроет до моего особого распоряжения.
— Ну ладно, — сказал старший. — Раз она мех, тогда пусть. К делу. Мы приехали, чтобы заказать несколько машин класса «Шер».
— А зачем вам? — удивляюсь. — Машины специализированные, заточены под полицейские операции, сугубо штатские машины, в общем. Военным ни к чему. И я сугубо штатский человек. У меня бизнес, я и так трачу ужасно много времени и ресурсов на государственные заказы. И нельзя сказать, чтоб это так уж запредельно оплачивалось.
Они оба улыбнулись, как шакалы.
— Ну, если дело в деньгах, то мы оплатим, как военный заказ, — сказал младший. — Это очень хорошая оплата. Вы не пожалеете.
— Не совсем в деньгах, — говорю. — Ещё раз, медленно: Шеры — машины для полицейских операций. У них и оборудование для этого, и этический кодекс для этого, и прочее программное обеспечение. Они в войну играть не умеют — и не факт, что смогут научиться. И не хочу я учить Галатею воевать — последствия могут оказаться катастрофическими.
Они ухмыльнулись понимающе.
— А! — сказал старший. — Вы торгуетесь?
— Ладно, — говорю. — Скажу без экивоков: не буду я выполнять военные заказы. Мне это не нравится, и вообще — не моя это специальность.
— О! — сказал старший. — Вы не патриот?
Да пёс меня знает, патриот я или нет. У нас в «Пигмалионе-М» все — граждане белого света, национальностей больше, чем сотрудников, Галатеи говорят на десяти языках каждая, двенадцать наших детишек уехали за границу, да и вообще — нам все эти игры в госбезопасность только мешают спокойно общаться с иностранными коллегами и прочие дела вести.
А младший нажал:
— Пока вы тут играете в бирюльки, международная обстановка осложняется и мировой терроризм поднимает голову.
— Ну, почему — в бирюльки? — спрашиваю. — Террористов мы очень хорошо обезвреживаем и над программой безопасности работаем. Для этого нам военные заказы не нужны.
Старший сказал:
— Не будьте ребёнком.
А я ему:
— Ничего с собой сделать не могу: такой уж я инфантильный.
В общем, препирались мы с ними два часа. Я у них попытался выяснить, зачем им вообще сдались Галатеи — но они крутили и вертели, как политики на встречах с избирателями, поэтому я ровно ничего не понял. И сказал, что не получат они нашу машину, пока не будет полной ясности.
Они озлились и ушли, попрощавшись довольно холодно.
И на следующий день я узнал, что они купили у муниципалитета Шера Третьего. А узнав — от пресс-секретаря полиции — я полетел убивать Рамона. Морально. С особой жестокостью.
Прискакал к нему — дым из ушей. Думал, сейчас в клочья порву. А он сидит и чуть не плачет, рядом стакан с кофе стоит и уже остыл.
— Робби, — говорит, — сделай милость, не сердись. У меня и так сердце болит с утра, но что я мог изменить… я же человек подневольный. Шеры-то наши — собственность муниципалитета. Вот если б закон пробить, что у Галатей собственные права есть… но ведь не пойдут на это. Мол, мехов сравниваем с людьми — мрак, жуть, кошмар… А раз собственность — то мэр и распорядился. С радостью, по-моему: Шер Первый у его племянничка-обалдуя права отобрал, за превышение скорости, особо рискованную езду и провокацию ДТП.