Мы теряем близких, и это никак не отменить. Но они продолжают жить в наших сердцах и воспоминаниях. Они все еще продолжают влиять на наши мысли и поступки, даже находясь где-то далеко. Вопреки расхожей фразе время не лечит. По крайней мере, никогда полностью. Но боль постепенно притупляется, становясь сначала не такой ослепляющей, а потом мы просто миримся с тем, что она есть, и учимся жить дальше.
— Спасибо тебе, — прошептала Исха в самое волчье ухо и не заметила, как погрузилась в глубокий сон.
Глава 3
В комнате стоял полумрак. Большое наглухо закрытое ставнями окно не позволяло проникнуть внутрь ни одному лучику света. Широкая деревянная кровать с пышной периной, искусно украшенная диковинной резьбой, занимала почти все место в опочивальне и освещалась одной масляной лампой. Исха лишь заглянула внутрь, слегка приоткрыв дверь. Даже при столь тусклом освещении ведьме бросилось в глаза лицо откинувшейся на высокие подушки женщины. Хотя женщиной ее можно было назвать с натяжкой: она едва вышла из того возраста, в котором играют в куклы. Лежавшая тихо застонала и прошептала:
— Опять начинается…
В следующий момент ее лицо исказила гримаса боли, а на влажном лбу проступили новые капли пота. Ее светлые волосы уже давно растрепались из косы и беспорядочными прядями облепили шею, виски и впавшие от изнеможения щеки.
Исха увидела достаточно и тихо прикрыла дверь, оставшись наедине с хозяином дома, который возвышался над миниатюрной ведуньей по крайней мере на три головы и в несколько раз был шире в плечах. Ей даже пришлось задрать голову, чтобы видеть его глаза.
— Спаси мою Сэю! — горячо зашептал молодой мужчина. — Ничего не пожалею, проси, что хочешь! — он смотрел на нее взглядом побитой собаки. — Дитенка… другого сделаем, главное — она.
Кажется, он решил твердо, хотя его боль в глазах была такая густая, что ее можно было толстым слоем намазывать на хлеб. Исха невольно отвела взгляд и медленно кивнула. Сделав глубокий вдох, настраиваясь, она распахнула дверь и решительным шагом вошла в комнату. В нос ударил резкий запах пота.
В полутьме Исха чуть не сбила стул. Рядом с кроватью сидела настолько древняя повитуха, что, казалось, смерть просто случайно позабыла о ней и оставила жить на этом свете на несколько лишних десятков зим.
— Как давно все началось? — обратилась Исха к ней, одновременно начав ощупывать огромный живот роженицы. Он, казалось, был больше, чем эта хрупкая и вся какая-то тонкая, почти прозрачная, молодая женщина.
— С прошлыми петухами, — невнятно прошамкала беззубым ртом старуха.
Ведьма снова невольно поджала губы. Новый рассвет уже давно наступил и время близилось к полудню.
— Слишком долго, — прошептала Исха себе под нос, вспоминая, как перед разговором с молодым хозяином у ворот ее встретила его мать, статная во всех смыслах этого слова женщина, и сунула в руку пять золотых куниц* [золотых монет], сумму уж очень значительную.
— Главное — наследник! Спаси моего внука, неважно, что будет с ней, — она кивнула в сторону дома. Видно было, что женщина привыкла отдавать приказания и не терпела возражений. Впрочем, возражать ведьма и не собиралась, как, впрочем, и пытаться разобраться в этих сложных семейных взаимоотношениях. Она лишь хотела помочь маленькой женщине и ее еще не родившемуся малышу. Если это возможно.
— Сэя, ты слышишь меня? — повысила голос Исха, видя, что та дремлет в перерывах между накатывающими болями. Она с трудом разлепила веки, в складках которых блестела влага. — Твой ребенок еще жив, но это ненадолго, — у ведьмы не было времени подсластить пилюлю правды, потому что она чувствовала: та искорка жизни, что еще теплилась во чреве, вот-вот угаснет. — Он слишком велик для тебя.
На этих словах повитуха недовольно заворчала что-то неразборчивое, как старый цепной пес. Исха бросила на нее испепеляющий взгляд — та тут же замолчала. Ведьма склонилась к самому лицу роженицы, внимательно смотря ей в глаза.
— Мне придется разрезать тебе живот и вытащить его. Это твой и его единственный шанс, — женщина говорила медленно и четко, зная, что у ее собеседницы сознание одурманено болью. — Ты меня понимаешь?
Та начала кивать, но ее снова настигла болезненная схватка, во время которой она до крови впилась обломанными ногтями в запястье ведьмы. Когда боль отступила, она из последних сил прошептала:
— Пускай это просто закончится…