Желябов задумался. Я понимал, что одним махом он не сможет избавиться от своих нравственных и моральных установок. Но пусть он хорошенько подумает над сказанным мною. Чтобы дать дополнительную пищу для его размышлений, я снова заглянул в листок с еще одной цитатой из брошюры Тихомирова.
- Вот, Андрей, послушайте, что сказал ваш соратник: "Я не отказался от своих идеалов общественной справедливости. Они стали только стройней, ясней. Но я увидел, что насильственные перевороты, бунты, разрушение - это все болезненное создание кризиса, переживаемое Европой, - не только не неизбежно в России, но даже и маловероятно. Это не наша болезнь. У нас это нечто книжное, привитое, порожденное отсутствием русской национальной интеллигенции. Но не придавать ему значение тоже не следует. Конечно, наше революционное движение не имеет силы своротить Россию с исторического пути развития, но оно все-таки очень вредно, замедляя и отчасти искажая это развитие".
Про себя я заметил, что здесь Лев Тихомиров несколько заблуждался - нашлись таки силы, которые сумели своротить Россию с ее исторического пути развития, и доказать, что революцию у нас могут совершить так же просто, как и в Европе. Только с учетом нашего размаха, разрушение от подобного развития событий будет на несколько порядков больше, чем в Европе. Но весь парадокс в том, что после совершения революции, для построения социализма, пришлось вернуться фактически к абсолютной монархии. Круг замкнулся. Стоило ли свергать самодержавие, если оно по сути есть естественная форма правления над огромными российскими просторами? Не знаю, скорее всего, нет.
Только всего этого я говорить Желябову не стал. Нельзя все сразу вываливать на и так смятенный ум человека XIX века. Его мозг может просто не выдержать этого.
Пообещав дать ему почитать кое-что по истории революционного движения в России, я посмотрев на часы, попрощался с ним. Меня ждала важная встреча. Из-за океана прибыла делегация правительства САСШ во главе с бывшим президентом этой страны и известным военачальником Гражданской войны генерал Улиссом Грантом.
Этот отставной американский президент свалился на нас, как снег на голову. Вроде мы его не звали. Но янки всегда были людьми бесцеремонными, как в наше время, так и в XIX веке. В общем, персонаж с пятидесятидолларовой купюры нарисовался у нас в Константинополе, и сразу же стал домогаться встречи с "русским адмиралом Ларионовым". Почему-то генерал Грант считал, что наш Виктор Сергеевич, услышав, что его хочет видеть бывший американский президент, сразу же на полусогнутых помчится к нему на рандеву. "Индейское жилище" ему, а не рандеву!
В общем, контр-адмирал вызвал к себе вашего покорного слугу и свалил на него, то есть меня, общение с янки. - Вы у нас, Александр Васильевич, считаетесь кем-то вроде канцлера, так что вам и карты в руки. Тем более, что скучен мне этот персонаж. Да и Америка нам, по большому счету, не особенно интересна. Германия - это да, а вот янки с их торгашеским духом и алчностью помноженной на наглость и даром не нужны.
Делать нечего, приказ начальства надо выполнять, даже если этот приказ тебе лично и не нравится. Пошел, почитал про Гранта этого, которого Уллисом кличут. Весьма своеобразная личность. Военными талантами не очень и блистал. Солдат в бою клал тысячами, с потерями не считался. Воевал исключительно "мясом". Правда, поскольку с противоположной стороны тоже были в большинстве своем генералы-дилетанты, а воли у него хватало, то, не страдая рефлексией, как некоторые его коллеги, он добивался в конечном итоге победы. К тому же Грант был хроническим алкоголиком. Первый раз, еще до Гражданской войны, его выгнали из армии именно из-за длительных запоев. Не отрывался он от бутылки с виски и во время войны. Ну, а став президентом США, стилем работы напоминал позднего Ельцина, все время "работая с документами". Словом, как я понял, этого генерала, простите меня за каламбур, прислали, как "свадебного генерала". А люди, с которыми можно было бы поговорить серьезно, были в его свите.
Для начала я решил познакомить Гранта с "особенностями национальной выпивки". Пригласил к себе нашего коменданта Дмитрия Ивановича Никитина. Спросил его, - Голубчик, не найдется ли у вас пара подчиненных, видом бравых и на выпивку крепких. Никитин немного подумал, почесал затылок, и сказал кратко, - Найдем...
Нашел. Прислал одного грека и одного русского. Оба были поручики народного ополчения, и оба из команды нашего руководителя нашего "тайного приказа" - Аристидиса Кириакоса. Видом ребята крепкие и статные, и выпить, как они сами сказали, могли немеряно, да так, чтобы, как говорится, было ни в одном глазу. Из рыбаков вроде балаклавских, как они представились, но я подозреваю, что это скорее бывшие контрабандисты. Ну, зачем простым рыбакам, кроме родного греческого и русского знать еще и турецкий, испанский, французский, английский, итальянский, арабский языки. Не знаю, разве что это очень непростые рыбаки, и их рыба говорит на всех основных языках Средиземноморья.
Задача перед ними была поставлена простая, как кол, - Ребята, надо не посрамить Югороссию. Тут один генерал-выпивоха из-за океана приехал. Говорит, что наши любители выпить и закусить ему и в подметки не годятся. Правда, он еще и бывший их американский президент. Так что вести себя с ним нужно вежливо, в драку не лезть, безобразиев не допускать. Но упоите мне этого кадра в стельку.
На прием оденете военную форму, да погоны мы вам повесим полковничьи. Это кстати, чтобы у бывшего президента этого к вам отношение было соответственное. Вояки они такие, что наш полковник за ихнего фельдмаршала сойдет. Ну, и давайте, покажите ему, что слабак он супротив наших орлов.
Ну, посланцы Аристидиса нашего, воодушевились, и поклялись, что в лепешку разобьются, но янки за пояс заткнут. Грек, Спиридоном его звали, обещал достать бочонок крепкого узо - местной самогонки, а русский - Федор, сказал, что супротив нашей водочки виски американское - это моча верблюжья.
А я занялся списком тех, кто приехал к нам вместе с генералом Грантом. И сразу же наткнулся на одну знакомую фамилию. Рафаэль Семмс, контр-адмирал Конфедеративных Штатов Америки, легендарный командир крейсера конфедератов "Алабама". Вот с ним-то я с удовольствием пообщался. И не только я. Думаю, что и Виктор Сергеевич с ним бы рад был познакомиться. Я поставил в списке перед фамилией Семмс большой восклицательный знак.
Ну, а после беседы с Желябовым я отправился на встречу с генералом Уллисом Грантом. Внешний вид бывшего президента, мягко говоря, не впечатлял. Низкого роста, с помятым лицом "алканавта и бормотолога", заросшим рыже-седой щетиной, он меньше всего был похож на государственного мужа, прибывшего с важной дипломатической миссией. К тому же от генерала явственно попахивало "свежачком". Видимо, он уже успел с утра "причаститься". Похоже, президент Буш-младший имел достойный пример для подражания.
Мы обменялись с ним дежурными фразами о взаимном уважении, о важности дружественных отношений между нашими странами, и прочей словесной мишурой. Я выразил восхищение полководческим талантом генерала, который он проявил во время Гражданской войны. Грант надулся как петух от гордости, а Семмс, который был приглашен в числе прочих на этот прием, поморщился, и отвернулся в сторону.
В свою очередь я представил Гранту "наших героев штурма Стамбула", Федора и Спиридона, наряженных в мундиры, более похожие на униформу ресторанных швейцаров. "Герои" скромно помалкивали, и шаркали ножками. Я предложил Гранту "по старому русскому обычаю" выпить "за приезд". Генерал оживился, а в толпе сопровождающих его лиц кто-то шумно вздохнул.
В зал, где происходил прием, вошло несколько греков в национальной одежде, которые несли на гигантском серебряном подносе большой графин с узо, стаканы и закуску - острый овечий сыр, ломти хлеба и соленые оливки. Генералу было заявлено, что по тому же обычаю надо выпить стакан до дна, дабы не обидеть хозяев. Грант сказал, что обычай очень интересный, и ему он нравится. После чего наши "герои" и генерал выпили по стаканчику. Ну, а потом, торжественная встреча плавно перешла в банкет, после чего глава американской делегации быстро "дошел до кондиции", и вскоре запел какую-то солдатскую песню.