Командир задраивает люк, и мой трансатлантический вояж начинается. Как бы между прочим, мне сообщают, что наше путешествие пройдет на глубине трехсот футов со скоростью тридцать узлов. В черной глубине океана мы совершенно защищены от любой непогоды, так что путешествие будет быстрым и приятным. Меня высадят в указанной точке побережья через четверо суток, после чего у меня будет две недели на то, чтобы выполнить все поручения моего отца и мистера Тамбовцева. По истечению этого срока субмарина будет ждать меня в указанном месте еще в течении четырех дней...
Я подумал, - Сроки жесткие, но все можно успеть сделать, особенно с четырьмя днями в запасе.
Как говорится, - Не было печали, да черти накачали. Сегодня утром ко мне на прием наконец-nj прорвался месье Жюль Верн. Три недели он как неприкаянный слонялся по Константинополю, все больше и больше становясьпохожим на охотничью собаку, взявшую след. Все это время он жил в гостинице, и бомбардировал канцелярию дворца Долмабахче прошениями о предоставлении аудиенции. Поскольку представлялся он, как чрезвычайный и полномочный посол президента Франции Мак-Магона, то все его цидули улетали в корзину, а просителю заявлялось, - Месье Верн, приходите завтра.
Дело в том, что на Малом Совете Югороссии, который состоял из контр-адмирала Ларионова, полковника Бережного, полковника Антоновой, вашего покорного слуги, и поручика Никитина, как представителя гражданской администрации, было решено не иметь дел с нынешней французской администрацией Мак Магона.Ну, и соответственно, и с кланом Ротшильдов, для которых Мак Магон, как и все власть предержащие являлся всего лишь ширмой.
Но Жюль Верн, видимо, о чем-то наконец догадавшись, свое последнюю челобитную написал так: "Месье Жюль Верн, француз, писатель, журналист и авантюрист, просит частной беседы у канцлера Югороссии месье Александра Тамбовцева".
Вчера вечером он отнес эту бумажку в нашу канцелярию, а уже рано утром посыльный принес ему в гостиницу положительный ответ. Отказать во встрече "ПИСАТЕЛЮ и ЖУРНАЛИСТУ" Жюлю Верну у меня не было никаких объективных причин. Аудиенция была назначена на утро, когда солнце только-только отрывается от горизонта, и его лучи еще не жгут, а лишь нежно гладят кожу. Это ближе к полудню оно растопит свою кочегарку, изливая на землю потоки изнуряющего зноя. Даже как-то непривычно видеть в такую погоду пустыми замечательнейшие пляжи в окрестностях нашей новой столицы. Нам еще предстоит внедрять в высшее общество понятия о пользе солнечного загара и морского купания, Да, и туризм - неплохой бизнес. Чем мы будем хуже Ниццы или нынешней Антальи...
К небольшой увитой виноградом беседке, в которой был накрыт скромный столик для завтрака на двоих, мы с месье Верном подошли почти одновременно. Никаких случайностей или чудес. Просто когда писатель предъявлял на КПП приглашение и пропуск, у меня в комнате раздался телефонный звонок с сообщением о прибытии визитера. Пока посыльный вел гостя по тенистым дорожкам сада, я еще раз пробежался расческой по коротко подстриженным волосам, придирчиво оглядел себя в зеркало, поморщился, увидев мешки под глазами (опять ночью прихватило сердце) и вышел в сад.
Рукопожатие великого писателя было крепким и энергичным, - Месье Тамбовцев. - заговорил он по-английски, - Попав в Константинополь, я был восхищен и огорчен одновременно. Восхищен тем, как вы сумели воплотить в жизнь даже самые смелые мои фантазии, и огорчен тем пренебрежением, которое было оказано мне, как послу Франции. Неужели моя страна недостойна даже простой формальной вежливости?
- Месье Верн, будьте любезны присядьте, - ответив французу, указывая на легкое плетеное кресло, стоящее напротив, - у нас, у русских, есть выражение-"в ногах правды нет".
- Спасибо, месье, - Жюль Верн присел прямо напротив меня, - я был восхищен, с каким изяществом и вежливостью обходились со мной работники вашей канцелярии. И, особенно, работницы. Скажите, месье Тамбовцев, где вы нашли столько очаровательных мадемуазелей?
Мой гость имел в виду женский персонал дворцовой канцелярии. Это наш пилотный проект, курируемый на самом верху. Необходимо создавать гражданскую администрацию, а также необходимый для ее существования кадровый костяк и инфраструктуру. Пока, для неотложных нужд гражданского управления, и в помощь поручику Никитину - у нас его все чаще называют губернатором, - были мобилизованы несколько десятков бойцов и сержантов, имеющих склонность кого рода занятиям. Но это был временный выход из положения. Наш адмирал считает, что не мужское это дело корпеть над бумагами, вести картотеки, и улыбаться посетителям.
Зато по-военному подтянутый мужчина-начальник посреди дамского цветника выглядит куда как презентабельнее. В первые же дни после освобождения города, поручик и Ирочка Андреева, которая взялась помочь ему в столь нелегком деле, прочесали наш лагерь беженцев, куда стекались оставшиеся без крыши над головой бывшие обитательницы гаремов. Требовались умевшие хоть немного говорить по-русски, грамотные и симпатичные. С первого захода было отобрано не более дюжины кандидатур. Никитин привез из Одессы Антонину Викентьевну Каргопольскую, бедную как церковная мышь, и гордую, как британский лорд, вдову офицера, обремененную, к тому же, тремя детьми. Мадам Каргопольская и стала первым директором нашего "Смольного института".
Учиться первым ее подопечным пришлось фактически "без отрыва от производства", проходя практику в нашей Дворцовой канцелярии. Сначала, у Ирочки и мадам Антонины были некоторые расхождения в вопросе о пределах приличия в дамской одежде. Потом был найден разумный компромисс. В основном он казался расстегнутых воротов блузок, длины юбки до середины икры, и наличия на ней запахнутого бокового разреза до середины бедра. Цветовая расцветка классическая, белый верх - черный низ. Видимо эти гурии и привели истинного француза в такое волнение. Потому что, показавшаяся на мгновение в разрезе юбки стройная женская ножка, действует на местных мужиков, как удар электрошокером.
Думаю, что лет через ...цать, это заведение будет называться "Университет госуправления", и учить тут будут далеко не на секретарш, и не только гражданок Югороссии.
Я с улыбкой посмотрел на нашего французского гостя. Видно, хорошо его зацепили наши красавицы.
- Месье Верн, мы нашли этих, как вы выразились, "очаровательных мадемуазелей" здесь, на развалинах Оттоманской империи, среди огня, крови и смерти. Правда, тогда они выглядели немного по-другому. Вы не поверите, какие чудеса способны совершить кусок мыла, хороший портной и доброе слово.
Но, извините, мы несколько отклонились от темы нашей беседы. Вас интересовало - почему мы не могли встретиться с вами, как с послом Франции? -Объясняю.
Во-первых, между Францией и Россией лежат руины Севастополя, и кровь тысяч его защитников. Франция веками игнорировала страдания христиан на Балканах и Кавказе, имея целью ограничить влияния России. Вспомните - сколько раз французские дипломаты подстрекали турецких султанов к нападению на Россию. Да и в 1812 и в 1854 годах французские армии вторгались в российские пределы. Мы помним не только развалины Севастополя, но и пепел сожженной французами Москвы.
Если вы все это вспомнили, то тогда вы поймете, почему мы не хотели разговаривать с послом маршала Мак-Магона- "героя" осады Севастополя. Мы, русские, помним не только хорошее, но и плохое. Так что время дружбы Франции с Россией еще не наступило. И вряд ли наступил в ближайшее десятилетие. Мои слова вы можете передать тем, кто вас послал. И на этом дипломатические переговоры можно считать оконченными.