Целует его как в последний раз — жадно с горячностью и неохотно выпускает из объятий. Понять его можно, мальчик на редкость красивый — блондин златоглазый. Молодой еще, не потрепанный жизнью. Катя со вздохом опустила взгляд на сумки с продуктами, пристроенные у колен, потом посмотрела на свои руки, кожа уже утратила безупречную гладкость, да и лицо таким же стало. Время безжалостно — пятьдесят это не двадцать. Осень жизни подступила вплотную. И встречать она ее будет одна.
Как же пронзительно тоскливо из-за измены мужа, до отвращения неожиданной, ведь считала свою семью крепкой и дружной, и вдруг такое. И встает вопрос: как теперь быть? Сделать вид, что ничего не знаешь? Смолчать? А как с этим жить? Невозможно же. Так что разговора не избежать. Катя подхватила сумки и, сгорбившись от их тяжести, поплелась домой.
Пришел, лицо сияет. Счастливый. И впервые в жизни Катя не порадовалась чужому счастью. Горько от него стало и душно. Захотелось зарыдать в голос от безысходности, но это успеется, будет еще на это время. Много времени.
— И давно ты мне изменяешь?
— С чего ты взяла? — глаза такие честные, аж поверить хочется. Ну да, когда палишься на горячем, главное вовремя занедоумевать.
— Я видела вас. Очень милый мальчик. — Катя печально усмехнулась.
— Ты могла видеть меня с кем-нибудь из менеджеров, с Вадимом, например, мы с ним часто вместе на обед ходим. Криминала в этом нет.
— Согласна, в этом нет, а если тискать его в подворотне и целовать, есть?
— Ты меня с кем-то спутала.
— Я стираю и чищу твою одежду, так что не пытайся мне эту туфту пропихнуть.
Молчит, еще отмазку пытается придумать. Катя отвернулась, как же погано на душе от предательства родного человека, так, что жить не хочется. Всегда была рядом, при любой проблеме поддерживала, помогала, и вдруг оказалась не нужна. Разгневавшись, Катя обернулась к мужу.
— Вещи иди собирать, — произнесла твердо без сомнений. Она не покажет, что боль выкручивает сердце, гордость не позволяла.
— С ума сошла? Я никуда не уйду!
— Уйдешь, к тому, на которого променял меня.
— Я не променял, это все несерьезно, — все же рискнул сознаться. Только вот толку от этого никакого.
— Серьезно или нет, но дальше все это без меня. Ты меня разочаровал, и жить я с тобой больше не хочу.
— Бездушная стерва, — распсиховался, глазами яростно засверкал.
— Может и так, но зато твою трепетную душу я не топтала, — произнесла Катя. — Я сейчас пойду погуляю, через час вернусь, и чтобы тебя здесь не было.
— А если не уйду, то что? — нагло заулыбался.
— Мы живем в стране, нетерпимой к однополым отношениям. Я воспользуюсь этой нетерпимостью, — сказала Катя. — Рассказать подробно, что я сделаю, или уже пойдешь собирать свои шмотки?
— Дочери ничего не говори про причину развода, — буркнул и ушел в спальню.
— Не скажу.
Хотя рано или поздно она все равно об этом узнает, так стоит ли скрывать? А впрочем, может и не узнает, у нее теперь своя семья, и забот полно, к тому же скоро второй малыш появится, тогда точно не до чего будет.
Катя поспешила прочь из квартиры, ей нужно побыть одной и немного успокоиться. Пошла в небольшой скверик, находившийся через дорогу от ее дома.
Деревья уже голые, тянут к тусклому небу ветви в безмолвной мольбе. Сыро кругом. Неприятно. Воздух напитан горечью увядающей листвы. Осень навсегда теперь с ней. Не будет больше в ее жизни весны, довериться кому-либо уже никогда не сможет.
Тоска сжала сердце ледяными тисками. Гонит ветер мертвые листья, те шуршат печально, словно понимают, что их жизнь подошла к своему пределу. Кольнуло болью сердце. Встревожило душу непонятное, забередило, потянуло куда-то, словно позвал кто-то из незримого далека. Катя рванула прочь из сквера, где ей стало совсем худо. Выбежала к остановке.
В кино пойду, развею грусть-тоску, решила она, стала разворачиваться и вдруг услышала позади себя истошный визг тормозов. Обернулась и успела лишь вскрикнуть, когда ее ослепил свет фар. А дальше последовал удар, еще мгновение она чувствовала, как машина тащит ее по земле, а дальше наступила темнота.
***
— Крх-ш-ш… ш-ш-ш… Роим, Роим!
Катю безжалостно трясли за плечи, поморщившись, она открыла глаза.
— Ты опять плакал! — яростно зашипели ей в лицо.
— Нет, — сказала Катя и испугалась, голос у нее изменился — стал каким-то нежно-мужским, что ли.
— У тебя глаза опухли!
— Так это со сна, — Катя недоуменно уставилась на нависающего над ней мужчину. — Не могу же я выглядеть с утра на двадцать пять, возраст не тот.
— Ты сейчас как раз на двадцать пять и выглядишь! Министр будет весьма недоволен! — прошипел незнакомец, выпрямился и, потыкав пальцем в браслет, проорал: — Лестиама ко мне! Немедленно!
— А что, вообще, происходит? — спросила Катя.
— Ты что, забыл, что сегодня отправляешься в путешествие с министром? — злобно уставился на нее незнакомец.
«Так, похоже, я сплю, — подумала Катя, оглядываясь. — Ибо знакомых министров у меня нет, кровать не моя, мужик этот ненормальный, комната опять же чужая». И тут на нее нахлынули воспоминания об аварии.
— Я же вроде умерла? — пробормотала она. — Или я в коме, и все это выверты моего воспалившегося мозга?
— Что ты там бормочешь? — раздраженно произнес незнакомец. — Вставай уже, наконец, и начинай одеваться!
Явно не реальность, пришла к выводу Катя, скорее всего, она в коме. С мыслью, что ее фантазия весьма интересна, вылезла из кровати и обнаружила, что тело у нее мужское. Сбылась давняя мечта — хотелось стать мужиком, особенно после похода в магазин за продуктами, ну или когда приходилось выполнять тяжелую работу по дому. Мужу некогда было этим заниматься — у него отчеты, он устал, и еще тысяча отмазок. Так что приходилось тянуть эту лямку самой. С любопытством потрогав член, Катя прошлепала босыми ногами к зеркалу и замерла неприятно пораженная.
— Что за дерьмо?! — заорала она. В зеркале отражался любовник ее мужа.
— А на что ты надеялся, когда лил слезы? Что этого не будет видно? — сердито зашипел незнакомец и, нервно дергаясь, сел в кресло.
Катя закрыла глаза и начала мысленно рисовать себе другой образ. Ну, а что? Фантазия ее, значит, она сможет изменить свой облик, носить лицо любовника мужа совершенно не хотелось. Открыв глаза, она надеялась увидеть синеглазого брюнета, но увы и ах, облик ее остался прежним. Еще одна попытка также не увенчалась успехом.
— Ладно, привыкну, — смирилась она.
— Ты-то, может, и привыкнешь, а вот министру вряд ли доставит удовольствие смотреть на это уродство, — проворчал незнакомец.
— А ты вообще кто? — спросила Катя.
— У тебя что, совсем мозги отказали? — взъярился мужчина. — Отца узнавать перестал? Проклятый идиот! Если бы не твоя глупость, я бы уже давно жил в той прекрасной квартире в фешенебельном районе.
— И в чем же состояла моя глупость, папа? — заинтересовалась Катя.
Нахмурившись, мужик всмотрелся в нее, поджал губы и кинулся к кровати со словами:
— Зря я давал тебе те таблетки, — схватил со стоявшей рядом тумбочки упаковку. Вчитался в текст и помрачнел. — Точно зря, — пробормотал он.