— Ничего, это не трудно, — Уверил меня Мати, который явно пребывал в состоянии эйфории. — Смотри-ка, тут первый спутник запускают.
Я вновь посмотрел на потолок и увидел счастливого азиата в скафандре, который приветливо махал нам правой рукой, в левой сжимая гермошлем. Следующие фрески показывали космические исследовательские станции и покорение планет сначала без атмосферы (астронавты были в скафандрах), а потом и с атмосферой. На одной из фресок астронавты весело махали руками на фоне какого-то инопланетного пейзажа, а рядом с ними возвышалась махина нуль-пространственного звездолёта. У меня неприятно засосало под ложечкой.
— Смотри! Это же гейт-станция! — Воскликнул Мати, но я уже сам это увидел.
Последняя фреска во весь свод изображала бублик гейт-станции с реактором посредине. Бублик опоясывала некая нить, раскручивающаяся спиралью к завершающей мозаике на стене станции. Эта мозаика изображала огромный стилизованный глобус, обвитый наклонным кольцом, на которое были нанизаны двенадцать маленьких глобусов. Двенадцать человек различных национальностей — среди них были краснолицый, европеец, чёрный, даже оливково-зелёный и сине-голубой — снизу мозаики тянули руки к непропорционально-большой фигуре азиата справа от глобуса. Тот ласково улыбался им в ответ и выпускал из руки какую-то местную пичугу.
Гнетущая тишина повисла над платформой. Мати вздохнул и только и сказал: «Да-а-а». Я достал флягу и глотнул воды. Потом передал её Мати. Тот тоже приложился к фляге, шумно сглотнул и вернул флягу мне.
— Ну и что ты мне на это скажешь? — Спросил я Мати.
— Художник, который это создавал, искренне считал, что они несут мир покорённым народам, — Помолчав, ответил он. — То, что народы покорённые, подчёркивается размерами фигур по сравнению с доминирующей фигурой. Вот теперь понятно, откуда такое название: «Great Ring».
Я вдруг услышал какие-то странные звуки за спиной, будто кто-то прыгает на мягких лапах по шпалам. Жестами я приказал Мати замолчать и выключить фонарик. В накатившей темноте я схватил его за руку и потянул на пол. Мы легли в пыль, и я достал револьвер. Звуки стихли. Что-то периодически щёлкало в разных местах. Поднявшаяся пыль стала забиваться в нос, появился какой-то резкий запах. Мати боролся с чихом, громко сопя. Он вцепился в меня обеими руками и дрожал. Темнота поплыла у меня перед глазами, я почувствовал, что теряю сознанье. Вдруг луч ослепительно-яркого света ударил мне в лицо, я на мгновенье ослеп, а на платформу слева и справа стали запрыгивать какие-то удивительные существа в защитных костюмах, с неимоверно длинными ногами и выгнутыми назад коленками. Я пару раз выстрелил наугад и отключился.
Глава 9
Очнулся я на жёсткой койке в узкой бетонной камере без окон. Под невысоким потолком светила тусклая лампочка. Её свет еле пробивался сквозь толстое, вмонтированное в бетон, стекло. Прямо передо мной стояла вторая койка. Слева находился бетонный приступок с небольшим отверстием овальной формы, откуда изрядно несло помоями. Справа — стальная решётка, за ней железная дверь с маленькой дверкой на уровне живота и круглой дыркой на уровне глаз, закрытой снаружи.
Я сел на койке и обхватил руками голову: меня тошнило, боль стучалась в затылок и виски. Что это за мерзость была, которой нас вырубили? Хлороформ? Я никогда его не нюхал, надо будет запомнить этот запах. Вот попали…
За дверью послышались шаги, потом звон ключей и лязг отодвигаемого засова. Дверь со скрежетом отворилась, и на пороге появился азиат в серой военной форме с какими-то знаками на петлицах и дубинкой в руках. Послышался лязг ещё одного засова, его выдвигали откуда-то снаружи, и решётка тоже открылась в камеру. Военный прошёл в камеру, затем ещё двое таких же солдат втащили за руки и за ноги Мати. Тот был явно весел и, увидев меня, задёргался и захихикал.
— Рик, посмотри на этих милых мальчиков! Может, останетесь тут с нами? — Спросил он у тащившего его солдата. — Мы можем подружиться!
Солдаты молча бросили его на койку, один их них схватил меня за плечо и потащил за собой. Я не стал сопротивляться, а Мати попытался было вскочить с койки, но первый солдат ткнул его дубинкой в грудь, и тот упал обратно.
Меня долго вели по лабиринтам, металлические двери на нашем пути открывались и тщательно закрывались за нами. Я пытался запомнить расположение камеры, но не смог построить в уме вразумительного плана тюрьмы: ясно было только то, что камера расположена в подвале. Передо мной распахнули последнюю, уже не металлическую, дверь, и я оказался в небольшом кабинете.