Небольшой, хищного вида челнок был едва заметен на огромном пустом лётном поле. Он стоял в полной темноте, габаритные огни не горели. Мы добежали до хвостового трапа и отдали солдатам плащи, поблагодарив их поклонами. Единственный пилот молча усадил нас в кресла и показал, что нужно застегнуть ремни. Мешки мы затолкали под сиденья. Он ещё что-то пытался нам сказать, но я всё равно ничего не понял. Перед глазами у меня замерцали звёздочки, я изо всех сил старался восстановить сбитое дыхание. Иллюминаторов в салоне не было, и я прикрыл глаза.
Челнок включил двигатели и начал набирать скорость. Когда челнок оторвался от земли, двигатели взревели, и нас вдавило в кресла. Кровь отлила от лица, я чуть было не потерял сознание. Это длилось довольно долго, а потом сразу наступила невесомость. Я почувствовал это по воцарившейся в салоне тишине, когда двигатели выключились, а следом и тошнота не заставила себя долго ждать.
— Может, отстегнёмся и потанцуем? — Предложил довольный Мати.
— Тебя что, совсем не тошнит? Мне бы лучше прилечь, — Сознался я.
— Тошнит, но я привычный: пол жизни в космосе, как-никак. Ну ничего, скоро уже вернёшься в свою тёплую постельку, а я тебе массаж сделаю. Это, конечно, если ты уже завязал со своими предрассудками, — И он мне подмигнул.
— Вот уж против чего не буду возражать, так это против ванной и массажа, но потом — честно — только крепкий здоровый сон. Часов двадцать. Или тридцать, — И я улыбнулся, а он улыбнулся мне в ответ.
Я вдруг ощутил, что этот человек стал мне близок. Впервые за много-много лет я обрёл друга. Бывает, что люди, попавшие в переделку, потом навсегда расходятся в разные стороны, чтобы каждый из них не напоминал другому о пережитом. Но мне не хотелось с ним расставаться, это приключение сблизило нас. И пусть мы никогда не будем любовниками в прямом смысле этого слова, потому что я пока не готов к этому, и не знаю, буду ли готов когда-нибудь, но я бы хотел улыбаться ему и видеть его ответную улыбку. Я бы хотел быть с ним рядом. Не знаю, надолго ли, ведь его природа возьмёт своё, но в его лице все эти книжные фразы про неразлучных друзей, про дружеское плечо и взаимопомощь вдруг вновь обрели ту детскую непосредственность и романтизм, которые я впервые испытал, когда подростком прятался по ночам под одеялом, читая на компьютере «Остров сокровищ», а блок реальности брызгал мне в лицо морской водой и скрипел снастями, источая запах мокрого дерева, табака и крепкого ямайского рома. Мысли путались у меня в голове.
— Мати, — Позвал я.
— Что? — Он тут же повернулся ко мне и внимательно посмотрел в моё лицо, на котором, наверное, застыла идиотская улыбка.
— Я хотел тебя спросить…. — Я всё никак не мог собраться с мыслями.
— Ну, говори же, что хотел спросить? — И он делано закатил глаза к потолку. — Рик, ты иногда такой тормозной бываешь!
— Вот ты был бы не против… — Я опять замолчал: меня начало сильнее подташнивать.
— Был бы не против чего? — Мати смотрел на меня хитрющими глазами.
Челнок начал маневрировать и травить воздух. С разных сторон доносилось шипенье, где-то совсем тихое, а где-то значительно громче.
— Ладно, когда мы состыкуемся, ты отоспишься, посмотришь со станции на Сибирь — там замечательные пейзажи — а посмотреть их ты можешь только со станции, ибо радиация такая, что деревья валит наповал, тогда и поговорим, — Сказал Мати устало.
— Погоди! — Воскликнул я, поддавшись внезапно пришедшей мне на ум мысли. — Всё сходится: они выбрали место, которое нельзя сравнить по ландшафту, так как никто в здравом уме не поедет делать топографические съёмки на Урал, боясь нарваться на радиацию!
— Когда не надо, так ты вон как быстро соображаешь, — Усмехнулся Мати. — И что это нам даёт?
— Да ничего, — Кисло ответил я. — Просто нас на станции ждёт не очень любезный приём. С цветами встречать нас не будут.
— Угу, мысль, конечно, здравая. Особенно в тот самый момент, когда мы уже шлюзуемся. А что они нам сделают? Ты же сам так говорил.
Ну что тут скажешь? Я нащупал пистолет в левом кармане брюк и, убедившись, что он на месте, почувствовал себя спокойнее.
Одна из панелей на полу поднялась вверх, образуя своего рода трап с поручнями, и под ней открылся шлюзовой люк. Мы осторожно отстегнули ремни и поплыли по коридору. Мати одной рукой цепко хватался за кресла, а другой тащил меня. Левой рукой я сжимал верёвки мешков, а правая так и болталась на перевязи. Мы аккуратно занырнули в люк, где нас подхватили на руки четверо азиатов в военной форме. Они забрали у меня мешки и понесли нас, как воздушные шарики, по центральному тоннелю. На них были ботинки с магнитными подошвами, поэтому в невесомости они передвигались довольно резво.