— Нет, Вы что, серьёзно? — Недоумевал я. — Это такие милые меленькие зверьки, с пушистыми хвостиками, которые орешки едят?
— Это они у вас дома, ваше блаародие, орешки едят, — Засмущался старшой. — А здесь они любого зверя вмиг завалят, оглянуться не успеешь. У ей в пасти 60 зубов, острых, что ножи на кухне. И передние резцы, чтобы мясо с костей срезать пособливее было. Потому мы в лес далеко не ходим. Чтобы чего не вышло.
— А зачем тогда вы лошадь в лес отпустили?
— Не отпускали мы, она сама сбежала, пока мы стервеца того ловили…
— Какого стервеца? — Я с прищуром посмотрел на старшого, и тот замялся.
— Да с прошлым приездом был тут один. Он в сортир забежал, женское платье накинул и попытался с подворья сбежать. А у нас же никто не входит и не выходит. Его Никита как заметил с колокольни, так мы его всем скопом и ловили.
— Поймали, надеюсь?
— А как же! — Обрадовался старшой. — Он в лес ломанул, еле догнали. Спасли его от гибели, а он давай вырываться, как бешеный. Ну мы его в подвал и посадили: пущай остынет немного.
— И долго он у вас в подвале сидел?
— Так, почитай, вторую неделю как сидит…
— Что ж вы молчали! — Прикрикнул я в сердцах, хлопнув ладонью по столу. — Это дело государственной важности. Показывайте!
Глава 3
Дым факелов потянуло за сквозняком, они затрещали, отбрасывая снопы искр, которые терялись в непроглядной темноте старых казематов. На потемневшей от времени кирпичной кладке стен частенько попадались проплешины, отовсюду несло сыростью и грибком.
Ключ лязгнул в замке, и массивная дубовая дверь заскрежетала на чугунных петлях.
— Вот, ваше блаародие, тот стервец, — Сказал старшой.
Моему взору предстала больших размеров пещера, выложенная кирпичом, почти всю площадь которой занимала огромная лужа водосборника. Я даже не сразу заметил дрожащую фигуру человека в полумраке дальнего угла.
Он сидел совершенно голый, поджав колени и обхватив их руками, казалось, не обращая на нас никакого внимания. Копна спутанных светлых волос спадала ему на лицо. Вокруг него деловито сновали крысиные тени, блики отражённых в воде факелов играли на стенах пещеры.
— Пойдём, — сказал я.
Он встал и, держа руки за спиной, понуро пошёл, обречённо не обращая ни на что внимания. Мне захотелось побыстрее уйти отсюда, и я прибавил шагу. Солдат сзади подталкивал пленника, заставляя его идти резвее.
Мы ходили довольно долго, я даже успел продрогнуть в катакомбах.
— Оставьте нас, — Приказал я старшому, когда мы оказались в кабинете, а сам встал перед камином.
— Вы поосторожнее с ним, ваше блаародие, — Шепнул мне старшой. — Стервец ещё тот, двоих гренадёр в кровь покусал. Я снаружи охрану на всякий случай оставлю. Вы кричите, коли что.
Я не ответил ему. Как только дверь закрылась, я подошёл к окну и выглянул вниз. Окна выходили во двор крепости, где на привязи кормились лошади. От окна до земли — метра два, не больше. Я сел за стол и начал деловито перелистывать бухгалтерскую книгу. Пленник переминался с ноги на ногу посреди кабинета.
— Что же Вы стоите? — Делано удивился я, через минуту подняв на него глаза. — Присаживайтесь к камину и погрейтесь.
Он неуверенно взял стул, подвинул его к камину и уселся, вытянув к огню дрожащие руки. Я с любопытством смотрел на его худоватое тело почти классических скульптурных пропорций. На вид ему было лет двадцать, не больше. Отчасти скрытое спадающими на лоб волосами лицо его показалось мне знакомым, но в профиль и при плохом освещении я не мог его толком рассмотреть.
— Меня зовут Дмитрий Шевчук, — Сказал я уже по-английски, откинувшись на спинку стула. — Я аудитор корпорации «Great Ring» и хотел бы познакомиться с Вами поближе. Надеюсь, Вы будете не против рассказать мне немного о себе?
Он никак не среагировал на мой вопрос, и сидел, по-прежнему уткнувшись взглядом в огонь.
— Поймите, — Я старался говорить как можно более убедительно. — Я вам не враг. Мне всего лишь нужны ответы на некоторые вопросы. Всё остальное я про Вас знаю. И я обещаю, что помогу Вам, как только получу эти ответы. Вы же не хотите вернуться обратно в подземелье? Или хотите?
Он вздрогнул.
— Не хотите… Так в чём же дело? Боитесь наговорить лишнего?
Он вдруг повернул голову, подставляя лицо к свету, падавшему на него из окна. Я сразу же узнал его, и сердце ёкнуло у меня в груди, а он вперился в меня презрительным взглядом, будто готов был лопнуть от ненависти ко мне, и процедил сквозь зубы: