Разбудила меня та же девушка, что ранее принесла одежду. На сей раз у неё в руках был поднос с едой: две чашки горячего бульона, тарелки с булками и овощным салатом. Она поставила поднос на стол и спешно удалилась.
— На такой диете не поправишься, — Мати скорчил кислую мину.
— Тебе бы всё жрать!
— Я голоден, две недели сидел на хлебе и воде. А ты же не хочешь, чтобы я умер с голоду?
Мати отгрёб себе половину моего салата и забрал все булки.
— Мы же друзья, а с другом надо делиться, — Пояснил он с набитым ртом.
С неохотой я дохлебал постный бульон, откинулся на подушку и попытался снова задремать. Гнетущее чувство, будто я что-то упустил в своих соображениях, снова вернулось ко мне, но я отогнал его и опять задремал.
Глава 14
Так прошло четыре дня, если судить по ощущениям Мати, а по мне, так прошла целая неделя. Шон не появлялся, и мы оккупировали его гигантскую кровать. Я даже успел привыкнуть к тому, что Мати где-то рядом в постели, на расстоянии вытянутой руки, а он иногда приваливался на мою руку во сне. Тогда я не решался разбудить его, лежал и смотрел, как он спит.
Девушка регулярно приносила нам скудную еду. На все попытки заговорить с ней она пулей вылетала из каюты. Солдаты тоже молчали, только теперь они реагировали гораздо быстрее: стоило дверям открыться с нашей стороны, как коридор начинал заполняться солдатами, и, спустя минуту, десятки пар немигающих глаз уже тупо смотрели тебе в лицо.
Как-то я спросил Мати, почему нигде нет часов.
— А зачем? — Пожал он плечами. — На корабле всегда устанавливают своё расписание — корабельные сутки, и отмеряют интервалы времени особым сигналом. Нам просто не подают его в каюту.
К концу четвёртого дня корабль начал тормозить. Я почувствовал это по подкатившей вдруг тошноте и начавшей давить на меня силе, стремившейся сбросить меня с постели. Мати тоже это почувствовал. Он повернулся ко мне и грустно улыбнулся.
— Вот и приехали, — Прошептал он.
Мати протянул руки под одеялом и крепко сжал мою руку в своих ладонях. Я почувствовал себя неловко.
— Джеф, — Сказал он взволнованно. — Могу я тебя о чём-то попросить?
Мне стало совсем не по себе.
— Конечно, только я не все просьбы смогу выполнить…
— Я понимаю. Я хочу попросить, — Он вытащил мою руку из-под одеяла, зажмурился и приложился к ней щекой. — Чтобы ты помнил, что бы ни произошло, но чтобы ты помнил, что я люблю тебя.
И он заплакал горькими слезами.
— Ну что ты, что ты, я обещаю! — Я придвинулся к нему и стал гладить его по голове свободной рукой, утешая. — Не надо так плакать из-за меня. Я совсем не стою твоей любви.
Через какое-то время он успокоился и прижался ко мне, уткнувшись носом в плечо. А я ощутил его дыхание на коже и впервые почувствовал, как приятно пахнут его волосы…
— Ну всё, голубки, подъём! — Шон разбудил нас, сдёрнув одеяло. — Я, конечно, задумывался, Джеф, почему ты не женат, но всё же не думал, что всё так запущено.
— Ты всё не так понял, — Сказал я, одеваясь. — Мати стало грустно.
— Ну конечно, ему стало грустно в твоих объятьях, да ещё и в моей кровати, — Злорадно заметил Шон. — И трусы ему помешали грустить.
— Если бы всё было так, то я тоже был бы голый, — Я разозлился на Шона. — Мати всегда так спит, можешь его спросить.
— Не спорь с ним, — Сказал мне Мати. — Люди часто придумывают себе повод ненавидеть других.
Когда мы вышли из каюты, нас сразу же окружила толпа солдат, которая начала перемещаться вместе с нами к ближайшему трапу.
— А они неплохо усвоили урок. Только зачем эти игры: нам ведь всё равно бежать некуда? — Спросил я Шона.
— Это я придумал. Эффективно, не так ли? — Усмехнулся Шон. — Военные смоделировали ситуацию: вы могли угнать челнок. Лови вас потом в открытом космосе.
— Надо было не травить с тобой байки, а действовать! — В сердцах воскликнул я.
— А ещё кое-кто напился, как одно животное, не будем его называть, — Добавил Мати.
— Я осознал, — Мрачно сказал я и поставил подножку справа идущему солдату.
Весь ряд сбился в кучу, солдаты попадали друг на друга, а мы прошли мимо барахтающихся солдат. Вверх по лестнице мы лезли молча.
В центральном тоннеле царила суматоха: солдаты вереницей тащили в челнок здоровенные ящики, возвращаясь обратно налегке. Шон протолкнулся между ящиками, а мы пристроились за ним и поплыли в общем потоке. Через шлюзовой люк мы миновали грузовой отсек челнока и оказались в пассажирском, тоже заставленном ящиками. Шесть мест занимали девушки-азиатки, а напротив нас расположились три солдата.