Все разрешилось в один из дней. Спускаясь по широким ступеням, я чувствовала, что сказка ожила. Здесь был звуки и запахи, которые никогда не встретишь в большом городе. Да, пожалуй, и в деревне двадцать первого века тоже не встретишь. Большой двор, уголок которого был виден из покоев Всемилы, раскинулся, как картинка из книжки про древнюю Русь. Деревянный забор, массивные скамьи вдоль стены дома, скрипучие ступени крыльца под ногами. Пахло деревом и скошенной травой. И еще чем-то очень непривычным. В первое мгновение у меня каждый раз начинала кружиться голова. Наверное, от нереально свежего воздуха.
Летнее солнце внезапно выскользнуло из-за тучи, заставив зажмуриться. Я остановилась, впитывая тепло кожей. На какой-то миг мне стало так спокойно. Открыв глаза, я огляделась. Во дворе рос раскидистый дуб, и я с привычным удивлением поняла, что если обойти его, то с противоположной стороны в нем окажется большое дупло. В этом дупле прятался маленький Радимир, а позже Всемила устраивала там тайник.
Двор был окружен высоким глухим забором, и я знала, что такие же окружали все дома в Свири. Забор справа, если стоять спиной к дому, был общим с соседским двором. Был ли тот двор таким же большим, я понятия не имела. Просто отмечала, что там порой рычит пес, звенит колодезная цепь, смеются дети. Вдоль этой части забора с нашей стороны в ряд выстроились баня, сеновал и какие-то хозяйственные постройки, в которые я пока не заглядывала. Самой последней, ближе всего к дому, в углу двора ютилась уборная. Позади дома находился небольшой палисадник, где росла пара каких-то плодовых деревьев, между которыми была натянута длинная бельевая веревка. Такие же веревки тянулись от обоих стволов к забору. Еще позади дома возвышался небольшой, поросший травой холм, с одной его стороны прямо в земле была утоплена массивная деревянная дверь с большим кольцом вместо ручки. Холм напоминал домики сказочных существ из скандинавских легенд. Я так и представляла, что где-то там, под нами, живут маленькие любопытные тролли или гномы. Как-то, оставшись одна, я не смогла сдержать любопытства и решилась открыть дверь. Не знаю на какую богатырскую силу она была рассчитана, мне она покорилась лишь с пятой попытки, и то руки потом болели два дня. За дверью оказались земляные ступени, уходившие в темноту. Пахло сыростью и квашеной капустой. Я справедливо решила, что это погреб, и, разумеется, одна туда не полезла, представив, как наяву, захлопывающуюся тяжелую дверь за любопытной мной. Я так и не изжила в себе с возрастом панический страх темноты, потому следующие десять минут я пыталась закрыть так опрометчиво открытую дверь. Сперва меня удивило то, насколько та была тяжелой. А потом я вдруг вспомнила, что Свирь – застава, и, вероятно, погреб предназначался для укрытия на случай появления в городе врага. Интересно, приходилось ли пользоваться этим укрытием хотя бы раз? Почему-то этот мир, несмотря ни на что, все еще казался мне немного ненастоящим. Словно это все лишь декорации. Возможно, со временем это пройдет, пока же все казалось просто игрой.
А еще мне очень нравился колодец, который поскрипывал цепью напротив бани, недалеко от дуба. Он был глубоким и немного сказочным. Отчего-то в голову всегда лезло: отражаются ли в нем днем звезды? И, возможно, когда-нибудь я набралась бы храбрости спросить об этом у Радимира, – он, будучи ребенком, однажды туда провалился.
Кот потерся о мои ноги, и я поплотнее закуталась в шаль Всемилы… Скрипнула калитка, и сразу за этим звуком послышался звон собачьей цепи и повизгивание.
– Отстань, Серый. Измажешь, ну! Пошел!
Голос был мне незнаком. Но это и не удивительно. Здесь все голоса были мне незнакомы. Даже Добронеги. Во двор вошла девушка. Она была высокой и статной. А еще очень красивой. Такой красотой, которую не встретишь в привычном мне мире. «Ее можно было бы назвать полной, но только не полнота это, а здоровье», – внезапно подумалось мне. Все в ней дышало силой и здоровьем.
– Ну, здравствуй, – голос оказался звучным. А еще в нем совсем не было приветливости.
Девушка поставила корзинку на ступеньку:
– Что молчишь? И меня не узнала? Добронега сказывала: ты теперь можешь не узнать, – девушка попыталась улыбнуться, но улыбка вышла недоброй.
– Почему же? Узнала. Ты – Злата.
Мой тон против воли стал неприязненным. Я вдруг подумала, что эта Злата совсем не соответствует знакомому мне образу. Я ее знала милой и любящей, а эта девушка была надменной и злой. Во всяком случае, во взгляде серо-зеленых глаз не было ни тени приветливости.
– Наделала ты делов, – с укором произнесла она.
– Ты к Добронеге? – перебила я. Мне совсем не хотелось ее выслушивать.
– Как же! Радим велел тебе пирогов напечь да передать, чтобы поправлялась быстрее.
И тут меня словно озарило: Злата ненавидела Всемилу. Ревновала? Возможно. Ведь Радимир души в сестре не чаял. Но как же быть теперь мне? Я вдруг поняла, что понятия не имею, как они общались друг с другом. Насколько скрытой была эта неприязнь?
– Радим чуть с ума не сошел, – в голосе Златы слышались глубоко запрятанные злость и усталость. – Ночами проклятый лес прочесывал, в сечу рвался кваров рубить. Чуть голову не сложил. И все почему? Потому что тебе погулять вздумалось! Ну что? Нагулялась? Косу-то сразу срубили? Небось, в тот же день? И как теперь за брата пойдешь? Квары-то натешились да выбросили…
– Думай, что мелешь! – голос Добронеги эхом разнесся по двору. – Да о Радиме вспомни, его пожалей!
– Не нужно! – тихо проговорила я, на миг оглушенная словами Златы.
И хоть не было моей вины в том, что произошло, стало тошно и стыдно за глупую девчонку. А еще стало страшно, потому что я знала, что было на самом деле. И вдруг впервые меня посетила мысль: «А правда ли то, что нет здесь моей вины? Я же это писала…»
***
«Всемила так и не поняла, что произошло. Еще мгновенье назад она, смеясь, убегала от Ярослава, уворачивалась от жадных рук, забираясь все глубже в лес, но вот уже чья-то мозолистая рука зажала рот, а на шею накинули веревку.
– Попалась, голубка, – радостно проскрежетал над ухом незнакомый голос. – Давно бы так. Теперь-то уж все по-другому пойдет.
Всемила в ужасе застыла, не веря в происходящее. Ведь еще минуту назад она смеялась, и все было так хорошо! Руку больно заломили. Так больно, что на глаза сразу навернулись слезы. Ни разу в жизни никто не делал ей больно, ни случайно, ни, храни Боги, намеренно. Да Радим любого бы голыми руками за сестру порвал. И порвет непременно. Вот только узнает, кто этакую шутку злую выдумал…
Она отчаянно завертела головой и попыталась сморгнуть слезы. Взгляд упал на Ярослава. Не одна. Так и знала, что не одна. Сейчас все закончится! Только Ярослав почему-то не пытался прийти на помощь и не улыбался больше. Да и вдруг оказалось, что он совсем не так красив в этой густой лесной тени вдали от родных стен. Но страшно пока не было. Это все шутка. Ведь свои же люди. Не могут причинить они вред. Это же не квары бессердечные. Это – свои… Княжьи люди.
– Да на что ты ее потащишь? – вдруг прозвучал новый голос.
– Потешиться, – ответил первый с той же радостной злобой.
– Девок тебе мало, что ли? Что велено было?
– И то верно. Прости, красавица. Хотел тебе еще денечек отпустить. Да не судьба, уж не обессудь.