Когда совсем стемнело, и почти все, кроме самых молодых, разбрелись отдыхать, Януш вернулся с картами. Боян, не дожидаясь просьбы, зажег два фонаря, и Радим не мог нарадоваться тому, что хванец то водил тонким пальцем по замызганному пергаменту, то указывал что-то на небе. Януш, кажется, впервые в жизни нашел себе достойного собеседника и на попытки Радима заставить их обоих отдыхать смотрел как на кощунство. Как можно, когда здесь столько знаний! Радим только усмехался. Хванец говорил по-словенски правильно, но с сильным выговором, и порой воевода не сразу понимал сказанное. Сам он не стал бы, боясь обидеть мальчишку, но Януш то и дело поправлял. За что Олег искренне благодарил. Он немножко ожил от этого разговора. Словно отвлекся от страшного.
Радим был неплохим мореходом, но о тех водах, что поминал Олег, слышал только с чужих слов. И мелькнула было мысль усомниться в том, что мальчишка правда сам их видел, да только почему-то не усомнился. Просто смотрел, как Олег, сгорбившись над разложенным на коленях пергаментом, вносит какие-то пометки в карту, что-то попутно поясняя кормчему. И опять подумалось: то ли все хваны такие, то ли один Олег, но писал он не той рукой, что все. А потом глаза у мальчишки начали слипаться, и Радим разогнал всех спать, ворча на Януша, но втайне радуясь тому, что остаток той ночи Олег спал спокойно.
Так, потихоньку, хванец стал разговаривать и с остальными. В основном осторожно отвечал на немногочисленные вопросы. Радим заметил, что часть его дружинников сторонится мальчишки, точно опасается неведомо чего. Олег то ли этого не замечал, то ли не думал об этом. Сам он ни к кому не обращался, ничего не спрашивал, словно едино ему было: куда его везут и зачем.
И все-таки до прибытия в Свирь Олег с Радимиром поговорили. Это тоже было ночью. На корабле спали все, кроме дозорного и рулевого. Со всех сторон раздавались храп, бормотание и шорохи – привычные звуки походной жизни. Олег и Радимир сидели, опершись о борт, и негромко переговаривались. В ту ночь Радим слишком много узнал о кварах. Больше, чем хотел когда-либо знать. Фразы Олега были сухими и короткими. Без эмоций, без подробностей.
На их деревню напали ночью. За день до того часть кваров пристала к берегу и попросила дозволения поклониться Святыне. Хваны разрешили. На вопрос Радима «почему, ведь не могли не знать, на что они способны?», Олег долго молчал, а потом начал говорить: медленно, осторожно подбирая слова:
– Мы не воины, воевода. Мы делаем лучшие луки и арбалеты, мы хорошие стрелки. Но мы не воины… в твоем понимании. Четыре сотни лет нам никто не угрожал. На остров высаживались только поклониться Святыне. За четыре сотни лет один раз на наше судно напали в море, но когда разобрались, кто мы, бой прекратился. Наш остров считали святым местом. Понимаешь? Мы отвыкли бояться. Отвыкли воевать. Староста… – Олег на миг запнулся, – мой отец дал дозволение кварам и пригласил их переночевать. А потом… ночью к берегу пристали еще два корабля. Когда они напали, это… – Олег снова запнулся, подыскивая слова, неловко взмахнул перевязанной рукой, – это не взаправду сначала показалось. А в ближнем бою они сильнее. Понимаешь?
Радим понимал. Он это сам не раз видел.
– Понимаю, – пробормотал он. – И ты… зови меня Радимом.
Олег медленно кивнул, глядя прямо перед собой.
– А дальше что было? – нарушил молчание Радим.
– Дальше? У нас дети, женщины, – негромко продолжил Олег. – Они их отпустить обещали. И отец отдал приказ оружие сложить. Те сказали, что только золото да серебро возьмут. А сами… Ну, ты видел…
Радим сглотнул, потом отпил из пузатой фляги. Тяжелый то был разговор, но нужный. Нужно как-то вытаскивать мальчишку из этой пучины. Он протянул флягу хванцу, тот в ответ мотнул головой.
– Ты тоже оружие сложил? – прижимая к себе фляжку, негромко спросил Радим, просто чтобы не молчать.
Олег кивнул, глядя в пространство. Его губы были плотно сжаты, на лбу залегла складка.
– Мы тогда не знали, что они просто… потешаются. И про обряд не знали. Вернее… – Олег на миг поперхнулся воздухом и вдруг произнес: – Это моя вина. То, что случилось. Из-за меня все…
Радим смотрел на хванца, закусив губу и ругая себя на чем свет стоит за неуместный вопрос.
– Ну что ты себя-то коришь? – проговорил он наконец. – Будто бы ты один мог что-то против них сделать.
Олег, словно не слыша его слов, продолжал:
– Я должен был про обряд подумать и понять все сразу должен был. А я в святость места поверил, – горько усмехнулся он. – В то, что зла не будет. А не должен был. Понимаешь?
Радим не понимал, но ничего говорить не стал. В голове вертелся вопрос про обряд. Он слышал об этом во второй раз. Сперва от старого воина несколько месяцев назад, теперь от Олега. Как бы еще спросить про то подробнее… Ладно. Пусть сначала выговорится, а уж потом…
– Они сказали, что им нужна добровольная жертва. Один за всех, чтобы… И отец поверил! А я должен был тогда понять!
Радим резко обернулся к хванцу. От этой фразы все мысли про обряд разом вылетели из головы.
– Так ты, что ли, добровольной жертвой был? – изумленно спросил Радим.
– Отец так решил, – кивнул Олег, а потом снова добавил непонятное: – и так правильно было. Но я должен был подумать, зачем им один нужен. А у меня, как в тумане все было. Я… племянника спасти не успел. Ему всего четыре года было, он в меня всегда верил. Как никто. А я… я просто не успел добежать до него. Он… Они…
Олег снова судорожно вздохнул и резко сказал:
– Но я должен был понять, что происходит, и отца упредить. И так и так ведь погибать. Но их ведуна… Его убить нужно было. Ведь могло получиться! А так… сколько еще тех деревень будет.
Олег ощутимо дрожал, но от протянутой фляжки снова отказался, и Радим понятия не имел, как еще тут помочь.
– Откуда ты мог знать про обряд заранее? – негромко спросил Радим.
– Я – младший сын, – медленно ответил Олег.
– И?.. – напомнил о себе Радим, когда понял, что это и есть весь ответ.
Олег встрепенулся и перевел на Радима непонимающий взгляд, а потом усмехнулся.
– Я забыл, что у вас не так. Всегда должен быть тот, кто ведает, – пояснил Олег и произнес что-то по-хвански.
– Звучит красиво, но непонятно, – попытался пошутить Радим.
– Знания должны сохраняться и множиться, – перевел Олег. – Когда младшему сыну старосты исполняется шесть весен, его отправляют на материк в Савойский монастырь и забирают в четырнадцать.
– Ты сейчас про себя?
– И про себя тоже. Я знал об обряде кваров. И я должен был понять сразу. А я просто вышел после приказа отца к ним. Даже не думал тогда ни о чем, кроме Азима, племянника… Просто вышел, и все, – голос был ровный, как будто другой человек говорил.
– То есть, твой отец отправил тебя умирать за всех? – Радим с трудом мог представить себе необходимость такого выбора. Он бы ни одного своего воина вот так не отдал. Себя бы разве что, а тут… сына.
– Не суди о том, чего не знаешь! – голос Олега прозвучал неожиданно жестко. – Так надо было.
Радим только головой покачал и, погодя, спросил:
– А дальше что?
– Дальше? Я вышел, и тут-то ведун и появился, за плечо взял. И я понял. Но только поздно было. Их Боги уже признали жертву добровольной. Он успел. А потом их рог протрубил, и один из них убивать приказал. А наши по-кварски не поняли, что это… их.