— А она мне нравится.
Тот молча отпил из своей кружки, глядя в упор на Альтара. Мне показалось, что напряжение, сгустившееся над столом, можно потрогать руками.
— Если в тебе стихия, то тебя нельзя убить. Почти. Стихия защитит и залечит. Так я выжил. Я знал, что случится на острове, поэтому оставил себе возможность уйти сюда. Риск был велик, но, останься я там, я бы точно погиб.
— Вы же сказали, что вас нельзя убить.
— Я сказал «почти», — улыбнулся Альтар. — Для того, чтобы погиб один из нас, нужен сосуд, который сможет принять в себя силу его стихии, и тот, кто будет готов убить. Сосуды мы создали однажды сами. Это святыни. Ну а что до того, кто готов убить… В ту ночь на острове был Гаттар.
— Кто такой Гаттар? — спросила я.
— Тот, кто хранит землю, — задумчиво ответил Альтар, а я посмотрела на Альгидраса.
— Ты его знаешь как Будимира, — ровным голосом пояснил он.
Я невольно присвистнула, чем неимоверно развеселила Альтара. Видимо, по его мнению, юным девам не пристало так себя вести.
— Но почему он готов был вас убить? И почему это нельзя сделать без святыни? Алвар когда-то говорил, что силы Девы просто рассеивались. Их поглощал сам мир. Если смертельно ранить любого из вас так, чтобы силы вышли… это не сработает?
— Похоже на то, что ты составляешь план, — улыбнулся Альтар, и я вспомнила, как Альгидрас однажды спросил, почему я все время пытаюсь понять, как погубить святыню.
Наверное, со стороны это вправду выглядело именно так, но меня оправдывало то, что я все равно подходила к этому вопросу чисто теоретически. Во всяком случае, представить себе ситуацию, в которой я могла бы отнять чью-то жизнь, у меня пока не получалось.
— Если просто убить любого из нас, миры погибнут. Сперва один, потом другой, — пояснил Альтар. — Вырвавшаяся на свободу стихия погубит все живое. С аэтер дело иное. Когда теряла силы она, в мире вокруг нее зарождалась жизнь. Впрочем, у этой медали была и оборотная сторона: за рассеивающейся аэтер пытались вырваться и наши стихии, поэтому вновь созданный мир едва не погиб. Только чудо и жажда жизни помогли нам обуздать начавшийся тогда хаос.
Я невольно поежилась, а Альтар продолжил как ни в чем не бывало:
— Много весен назад Гаттар оказался здесь. Хотя для начала нужно, верно, сказать, что именно отсюда мы однажды сбежали. Это был величайший по своей глупости план пяти напуганных юнцов.
— Пяти? Но в тот мир вы явились вчетвером. Или вы считаете вместе с Девой?
— Нет, девочка. Все случилось так, как случилось, потому что наш план провалился. У вас говорят «с треском», но наш план провалился с грохотом землетрясения и волнами цунами. Горело море, с гор слетали камни, суховеи высушивали землю до безжизненной пустыни…
— Это было здесь? — я взмахнула рукой, хотя понятия не имела, с какой стороны находится море. Отсюда его не было даже слышно.
— Здесь, девочка. Только очень давно. Мы бежали от нее, но были слишком наивны и глупы.
— От кого?
— От аэтер. Альгидрас называет ее Девой.
Из его уст имя Альгидраса прозвучало гораздо мягче, чем его произносила я. Так же, как однажды произнес его сам Альгидрас, представляясь княгине.
— Алвар говорил, что она бежала с вами. Что она любила того, кто нес в себе стихию воды.
Альтар некоторое время молча смотрел поверх моей головы, а потом негромко сказал:
— Аэтер не может любить. Аэтер — это то, что дает жизнь, но любить может лишь живое существо.
— Подождите. Алвар говорил, что она — женщина.
Альтар закатил глаза:
— Мне не терпится увидеть мальчика, который так много говорит.
— Для начала он скажет вам, что он не мальчик, — невольно усмехнулась я.
Альтар посмотрел на меня с интересом.
— Ты ведь чувствовала его?
— Там — да, — не стала отпираться я. — Но его чувствовала не только я. Альгидрас тоже.
— Альгидрас — другое. Стихии парны. Так воздух пара огню, а вода — пара земле. Альгидрас — часть стихии того мальчика. Они вообще части друг друга.
— Как вы с Сумираном? — не удержалась я.
Альтар вздохнул и неожиданно устало произнес:
— Увы… Когда живешь так долго, очень тяжело быть чьей-то частью. Устаешь. Особенно, когда часть тебя так своенравна.
— О, а у вас с Алваром много общего. Вам точно будет о чем поговорить, — рассмеялась я.
— Если Сумиран оставит его в живых, — произнес Альтар.
Стул Альгидраса скрипнул, когда он откинулся на спинку и сложил руки на груди.
— Я не вижу отсюда будущего тех, кто остался там, Альгидрас. Я не лгу тебе. Но я знаю Сумирана. Мальчик его предал. Потом одумался и явился с повинной головой… Говорят, что повинную голову не секут, но я не уверен, что об этом слышал Сумиран.