Я вдохнула полной грудью запахи, уже ставшие знакомыми, и повернулась поблагодарить своего «милого» провожатого.
Все случилось в доли секунды: большая серая тень метнулась в мою сторону, короткий рык пронесся по двору, отдаваясь эхом от высокого забора. Я инстинктивно шарахнулась в сторону, уже понимая, что не успею, — огромный пес по кличке Серый летел на меня, оскалив пасть.
— Серый, место! — крик Альгидраса показался неправдоподобно звонким, а сам он метнулся псу наперерез, оттолкнув меня локтем.
Я больно ударилась затылком о стену, сползла на землю и, тут же вскочив, покачнулась от накатившей тошноты. Серый скулил у ног Альгидраса, неловко прижимавшего к себе правую руку. Вся его рука от локтя до запястья была залита кровью. Я невольно вскрикнула, и Серый вновь ощетинился.
— Вдоль забора, — сквозь зубы проговорил Альгидрас. — До дуба он не достает.
Я послушно пошла вдоль забора, сопровождаемая рычанием Серого и полным злобы собачьим взглядом, и вдруг совершенно ясно поняла, почему никогда не ходила этим путем, — каждое мое появление во дворе сопровождалось рыком. Серый был привязан в углу двора, рядом с воротами. В его распоряжении был довольно большой участок с будкой, долбленой миской и здоровенным поленом, большей частью изгрызенным. Внушительная цепь крепилась к забору кованой скобой. Когда нужно было впустить во двор посторонних, закуток Серого запирали массивной перегородкой. Свирские псы были настолько огромными и злобными, что Добронега запросто оставляла двор открытым, понимая, что мимо незапертого Серого ни один чужак не пройдет. К несчастью для нас с Альгидрасом, я для Серого была как раз чужаком.
До этого момента я ни разу не видела пса так близко — только из окна. Зато теперь могла сполна оценить его размеры. Встав на задние лапы, он наверняка оказался бы гораздо выше меня. Двигаясь вдоль забора, я скользила ладонями по теплым бревнам и не отрывала взгляда от Серого. Серый с Альгидрасом — от меня.
— Все, — услышала я голос Альгидраса.
Сам он потрепал Серого по мохнатой голове, скользнул рукой по прижатым к голове ушам и направился к колодцу. Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди от пережитого ужаса, поэтому я проследовала за Альгидрасом не сразу. Колени, казалось, были набиты ватой. Новый рык сопроводил мой первый шаг, и я застыла.
— Свои, Серый, — резко откликнулся Альгидрас, обернувшись к псу.
Пес вновь виновато прижал уши к голове и недовольно заворчал, но рычать прекратил. Под настороженным взглядом Серого я подошла к юноше, успевшему достать колодезную воду и лившему ее теперь на разорванную руку. При виде крови меня привычно замутило. Некстати вспомнилось, как пару дней назад на просьбу Добронеги помочь освежевать кроличью тушку мой организм ответил рвотным позывом. Я тогда еле успела добежать до угла дома, а потом не могла уснуть от увиденной картины: серая, слипшаяся от крови шерстка и большой, остро отточенный нож. Добронега тогда посмотрела слегка удивленно, и на этом ее попытки пристроить меня к готовке закончились.
Но сейчас было не до обмороков и слабоволия. Вблизи рука Альгидраса выглядела пугающе. Кровь лилась, не переставая, и с этим срочно нужно было что-то делать.
— Я сейчас, — непослушными губами проговорила я и бросилась в дом.
Добронеги не было. С утра она предупреждала, что пойдет в соседнюю деревню проведать новорожденного. Ребенок несколько дней отказывался от груди и беспрестанно плакал. Добронега была травницей, то есть, по местным меркам, почти всесильным человеком, способным вылечить многие болезни. Думаю, будь она в этом менее сведущей, моя лихорадка могла бы закончиться гораздо хуже. Я на секунду остановилась посреди комнаты, прижав ладони к горящим щекам. Боже мой! Насколько все было бы проще, будь Добронега дома. Я не врач. Что делать-то?
Я бросилась к полкам, на которых Добронега хранила запасы трав и мазей. Мелькнула мысль: «Как кстати она пристроила меня к помощи». Из ее давешних объяснений я худо-бедно поняла, какая мазь от чего. Во всяком случае, пузатый глиняный горшок с кровоостанавливающей мазью нашелся быстро — как раз ее я помогала вчера готовить. Впрочем, помогала — громко сказано. Толкла в ступке выданные Добронегой травы. Если ее и смущали мои скромные познания или мое неуемное рвение, виду она не подавала. Такое впечатление, что они с Радимиром приняли бы Всемилу любой.