— Дозволь обратиться, князь!
— Что на Красном Дворище? — спросил Любим, и по его лицу я поняла, что если до этого вся процедура действительно казалась ему утомительной необходимостью, словно он и удовольствия требуемого не получал, то теперь все изменилось. Князь Любим был в ярости.
— Я не добрался до Дворища, — так же четко ответил Миролюб.
— У тебя был приказ, — князь смотрел на сына так, как смотрел бы, вероятно, на любого другого воина, нарушившего его волю.
— Я выеду сразу, как решу дело в Свири. Мне донесли, что тут моим именем суд вершится.
— Кто донес? — недобро спросил Любим.
— Я воина отправил, — громко произнес Радим, выходя из-за спин своих людей. — Негоже судить со слов, князь.
Любим коротко улыбнулся и посмотрел на сына. Миролюб встал с колена и встретил взгляд отца.
— Что ж, говори быстро да скачи, куда послан был. Один вернулся?
И в этом мимолетном вопросе промелькнула глухая отцовская тревога. Княжич — наследник, единственный сын, которого он однажды уже едва не потерял, — проскакал весь путь один.
— Часть воинов отстала. Скоро будут, — ответил Миролюб.
Любим поморщился, точно от головной боли, посмотрел на Радима, потом на позорный столб. Я не стала смотреть на столб, потому что напряженная исполосованная спина и так стояла перед глазами, поэтому тоже посмотрела на Радима. Он был бледен и суров. Ведь как бы не злился воевода на Альгидраса, тот не был ему чужим. Видно, каждый удар как по своей спине пришелся.
— Говори же! — поторопил сына Любим.
— Кто говорил от моего имени? — голос Миролюба прозвучал очень спокойно, а я вдруг поняла, что никогда не слышала, чтобы его голос был абсолютно лишен модуляций. Обычно он был очень живым, но то, вероятно, был голос Миролюба. Этот же принадлежал княжичу.
Любим молча кивнул в сторону своих воинов, и из-за спин вышел бледный Златан.
— Я, как ты и велел, — произнес Златан, впрочем, уверенности в его тоне уже не было.
— Как я что? — Миролюб всем корпусом повернулся к княжескому воину, и его широкая спина загородила от меня Златана.
Впрочем, то, что тот испуган до смерти было, понятно и по голосу.
— Как велел, — едва слышно повторил он.
Миролюб медленно наклонился, положил кнут на помост у ног отца и снова повернулся к воину. На этот раз его голос звучал задумчиво.
— Ты лжешь. Для чего?
— Да как же... — воин, отшатнувшись, вновь попал в поле моего зрения. Худое лицо пошло белыми пятнами, рука взметнулась к тесемке плаща, потом подергала короткую бороду. — Ты что, Миролюб?!
Миролюб усмехнулся и покачал головой. После чего повернулся к княжеским воинам:
— С кем он был, как я ускакал?
Те начали переглядываться в замешательстве. Наконец вперед вышел молодой воин с повязкой на правом глазу.
— Со мной, — уверенно сказал он.
— Где?
— Миролюб... — начал Любим.
— Дозволь, князь, — нетерпеливо обратился Миролюб к отцу. — Выяснить надобно.
Любим устало вздохнул и положил ладонь на рукоять меча. Я невольно вздрогнула, но потом поняла, что он не собирался его доставать. Это был неосознанный жест вооруженного человека, который придавал ему уверенности. Князь коротко кивнул, впрочем, сын на него уже не смотрел, разглядывая воина с повязкой.
— Где вы были? И с кем?