Перед лицом смутно проплывали серьезные лица свирцев. Никто не плакал, никто не падал в обморок. Кажется, отличусь сейчас только я. Я пыталась пробраться к выходу, уже понимая, что не успею. Картинка перед глазами запрыгала, гул в ушах перекрыл все звуки, и в этот миг кто-то крепко подхватил меня под локоть. Точно через вату я услышала:
— Пойдем, девонька.
Голоса я не узнала. Просто доверилась сильной руке, которая потащила меня вперед. Я закрыла глаза, потому что зрение расфокусировалось окончательно, зато звуки стали доходить. Свирцы вполголоса обсуждали священный бой. Говорили, что давно такого не было, а в Свири так вообще чуть ли не в первый раз. Что Златан пил в последнее время, точно умом тронулся. А еще, что княжич, несмотря на это, выделял его из всех остальных воинов. Я вяло удивилась: откуда свирцы столько знают про внутредружинные дела княжича, однако быстро поняла, что здесь все про всех все знают. До сих пор оставалось тайной, как удалось удержать в секрете болезнь Всемилы.
Меж тем толпа закончилась, и я почувствовала дуновение ветра в лицо.
— Что с ней? — раздался рядом негромкий голос.
— Сомлела на жаре, — ответил мой провожатый, и я узнала наконец голос Улеба.
Тяжело вздохнув, я открыла глаза. Зрение сфокусировалось с трудом. На меня, нахмурившись, смотрел смутно-знакомый воин с мокрыми, торчащими в разные стороны волосами. На нем была кольчуга.
— Да, печет сегодня, — пробормотал воин, явно просто чтобы что-то сказать. — Может, воды ей?
— Давай! — тут же откликнулся Улеб, и воин, отойдя на пару шагов, отцепил от седла флягу.
Я скользнула взглядом по взмыленному боку коня, вновь посмотрела на воина и хотела поблагодарить, но во рту так пересохло, что я закашлялась.
— На вот, пей, — с сочувствием произнес тот.
Я протянула руку, кивнув в знак благодарности, но Улеб перехватил мое запястье и с подозрением спросил:
— Вода хоть? А то я тебя знаю!
— Да ты что! Улеб! — воин картинно округлил глаза и тут же расплылся в широкой улыбке, и я мигом узнала утреннего балагура, который сперва подтрунивал над княжичем, а потом поднял коня на дыбы. Кажется, Горислав?
— Вот смотри! — выдал воин и поднес флягу к морде коня. Тот с готовностью облизал горлышко. — А будь тут брага, он бы уже на дыбы встал. Он у меня такой: как глоток сделаю, так пешим иду. Не подпускает.
«Противник вождения в нетрезвом виде», — вяло подумала я, оглядывая коня.
— Так что пей спокойно, — закончил воин.
В своем нормальном состоянии я бы, вероятно, ужаснулась перспективе пить из фляги, облизанной конем, но сейчас мне было не до брезгливости. Я с жадностью глотнула воды, удивившись тому, какая она холодная. Потом вспомнила, что недалеко от свирских стен течет ручей. Вероятно, ее набрали совсем недавно. Я сделала еще глоток и наконец подняла голову, чтобы поблагодарить воина.
Тот стоял рядом со своим конем, обхватив рукой мощную шею и прижавшись щекой к конской щеке. Видимо, для обоих эта поза была привычной, потому что животное замерло, впитывая ласку.
— Спасибо! — поблагодарила я.
— Не за что, красавица, — на лице воина засияла задорная улыбка, впрочем, повернувшись к Улебу, он вмиг посерьезнел.
— Что тут стряслось, Улеб?
В моей голове разом прояснилось, и я поняла, что мне срочно нужно отыскать Альгидраса, узнать, что с ним.
— Олега к позорному столбу поставили, — досадливо ответил Улеб.
— Без шума прошло? — быстро спросил воин.
— До мечей не дошло, — коротко ответил Улеб. — Пошли, девонька. Присядешь.