Нельзя не признать, что наша текущая ситуация возлагает на нас огромную ответственность» [26].
Непримиримость И. П. Павлова нередко огорчала коллег и прежде всего непременного секретаря Академии наук С. Ф. Оль денбурга, который считал, что академия может спастись, толь ко покоряясь требованиям ВКП(б). Во время одного особенно жаркого спора В. И. Вернадский предложил принять настойчи вые указания компартии голосовать за баллотирующихся кан дидатов не персонально, а по спискам, Павлов взорвался: «То, что вы предлагаете — это лакейство!» Попытки успокоить его не увенчались успехом… «Павлов почти кричал, что мы должны заявить о себе большевикам, что нечего их бояться, что не нуж но никаких предварительных переговоров, что каждый может и должен действовать самостоятельно и т.д. Сергей (Ольденбург) решительно заявил, что ему, Ивану Павлову, позволено говорить все, что угодно, его не тронут, поскольку он находится в приви легированном положении, поскольку, как всем известно и как утверждают сами большевики, он — идейный лидер их партии. Павлов снова вскипел. Это было ужасно!» [27]. После этого ин цидента Иван Петрович до конца своей жизни не посетил ни одного общего собрания академии, считая поведение своих ака демических коллег в 1928—1929 . штрейкбрехерством и ка питуляцией перед грубой силой.
На горькие раздумья об одиночестве Ивана Петровича в на учной среде наводит ответ президента АН СССР А. П. Карпин ского председателю СНК В. М. Молотову, который переслал ему один из павловских протестов против репрессий в Ленинграде после убийства С. М. Кирова и требовал дать оценку этому пись му. «Я высоко ценю научные заслуги моего коллеги, — отвечал Карпинский Молотову, — уважаю его независимый характер и способность создавать как для работы его Института, так и для его личной исключительно благоприятные условия; я всегда сожалел, что он не принимает участия в общей академической жизни. Письмо акад. И. П. Павлова меня глубоко огорчило не потому, что, будучи таким же плохим политиком, как я, если не хуже, он возражает против мероприятий Правительства… Я неоднократно хотел просить у Вас свидания, чтобы побеседовать с Вами как о делах Академии, так и по ряду общих вопросов жизни нашей страны, ибо, мне думается, почему не выслушать иногда мнение хотя и недостаточно компетентного, но исключи тельно и искренно благожелательного лица. Вот этой благоже лательности я не нахожу в письме моего коллеги И. П. Павло ва, отделяющего себя и свою родину от нашей общей страны и нашего общего дела, и это именно то, что меня глубоко опечали ло» [28].
Весьма характерно, что Молотов переслал Карпинскому пав ловское письмо, содержащее упреки правительству не в «пере кореживании», как Иван Петрович выражался, отечественной науки, а в терроре и «безудержном своеволии власти». Именно такие протесты досаждали властям более всего. Иван Петрович без конца обращался в Совнарком с требованиями об освобожде нии изпод ареста знакомых ему людей (от академика Д. Н. Пря нишникова до уборщицы институтского вивария А. И. Барха товой), о необходимости прекращения репрессий и террора в стране, а также гонений на Церковь. «Привязанный к своей Ро дине, — писал он в СНК 20.08. 1930 г., — считаю моим долгом обратить внимание Правительства на следующее. Беспрерывные и бесчисленные аресты делают нашу жизнь совершенно исклю чительной. Я не знаю цели их (есть ли это безмерно усердное искание врагов режима, или метод устрашения, или еще что нибудь), но не подлежит сомнению, что в подавляющем числе случаев для ареста нет ни малейшего основания, т.е. виновнос ти в действительности. А жизненные последствия факта поваль ного арестования совершенно очевидны. Жизнь каждого делается вполне случайной, нисколько не рассчитываемой. А с этим неизбежно исчезает жизненная энергия, интерес к жизни. В видах ли это нормального государства?» [29].