* См. [54, л. 123]. Здесь, как очевидно, сущность дела заключалась в
необходимости «достичь соглашения по поводу целого ряда обстоя
тельств». Исходя из своего опыта, основываясь на устных сведени
ях, Павлов и его жена подразумевали в этой фразе возможность не
приятных последствий для членов семьи, семейной собственности и
обещание хранить молчание за границей. В своих воспоминаниях
Серафима Васильевна добавила, что Павлова в то время настойчиво
обхаживали ученые ряда стран, в том числе и из США. То же самое
так часто повторялось в мемуарной литературе, что, возможно, ис
точником для всех подобных сообщений был сам Павлов. Как мы
увидим ниже, архивные документы показывают, что подобное утвер
ждение не имело под собой оснований.
** См. [56, л. 420]. Луначарский вспоминал, что Павлов дважды отка
зывался от специального продовольственного пайка, пока им не были
обеспечены «все ученые» [57, л. 51]. 702 Д. ТОДЕС расценило ответ Павлова — не как отказ от личных привилегий, а как просьбу о расширении помощи ученым. В январе 1921 г. Митрофанов ответил на постоянные запросы Кремля о мерах, принятых в отношении Павлова, следующее: «В отношении лич ной жизни проф. Павлова не удается сделать ничего, т. к. он упорно отказывается от помощи. Он говорит, что не может пользоваться теми привилегиями, которыми не пользуются его коллеги… Положение проф. Павлова можно улучшить предос тавлением для наиболее крупных ученых Питера семейных пай ков; в таком виде, вероятно, он будет удовлетворен» [58, л. 26].
Вскоре ученые Петрограда были обеспечены пайками (хотя и не столь обильными, как павловский) — Павлов добился своего. Это не только облегчило его совесть, но укрепило его контроль над лабораториями и стало дополнительным стимулом для ра боты сотрудников.
В то же самое время Павлов начал наводить справки о своих возможностях в случае выезда на Запад. Результаты были неуте шительными. Его иностранные коллеги, включая Роберта Тигер штедта в Хельсинки, Эрнеста Старлинга и Уильяма Бэйлиса в Лондоне, Уолтера Кеннона, Саймона Флекснера и Френсиса Бе недикта в США, могли справляться о его положении через различные каналы Красного Креста, собирать деньги, чтобы облегчить ему жизнь в России, посылать из Хельсинки мясо для его собак и даже, повидимому, могли оказать ему скромную материальную поддержку в таких относительно недорогих для жизни местах, как Копенгаген, Стокгольм и Хельсинки *. Но они не могли предложить ему академической должности, с обшир ными средствами и персоналом, необходимыми для ведения исследований на уровне, достойном Павлова. Английский исто рик Тилли Тенси выяснила, что в феврале 1921 г. Эрнест Стар линг, профессор физиологии университетского колледжа в Лон доне, направил в Совет по медицинским исследованиям запрос о деньгах для поддержки Павлова. Совет отказал, сомневаясь в том, что 72летний Павлов способен руководить новыми иссле дованиями **.
* См. [59]. В письме от 28 апреля 1921 г. Павлов попросил Бенедикта
оценить его возможности на Западе. Бенедикт в своем письме от
27 мая 1921 ответил, что Павлов может рассчитывать на умеренную
поддержку в Швейцарии, Голландии или Англии. См. [60].
** Я благодарю дра Тенси из Wellcome Institute за сообщение мне об
этом инциденте и за разрешение просмотреть сделанный ею обзор
материалов Совета по медицинским исследованиям, находящихся в
[61]. По мнению дра Тенси, время между подачей Старлингом его
просьбы и получением отказа на нее исчисляется неделями. Павлов и большевики 703
В июне 1921 г. Флекснер и Кеннон также, в свою очередь, получили поразительные сообщения из Красною Креста. Эрнест Бикнель, действующий директор по иностранным делам в Аме риканском отделении Красного Креста, передал им телеграмму от представительства Красного Креста в России. В ней говори лось, что Павлов «может вскоре получить разрешение на выезд из России. Саймон Флекснер очень хочет приезда Павлова в Америку». Бикнель попросил Флекснера написать письмо в Государственный департамент с просьбой обеспечить Павлова визой. Флекснер в своем ответе уверил приведенного в замеша тельство Кеннона, что «никогда ничего не предпринимал в пла не побуждения Павлова приехать в Америку; как раз наоборот». Он телеграфировал Бикнелю: «Ничего не знаю о предложении Павлову приехать в Америку, и без гарантий его обеспечения рассматриваю его приезд как в высшей степени рискованный». Кеннон согласился с мнением, что для Павлова выезд в США был бы «катастрофической ошибкой» *.