Он повернулся к Хелен и спросил:
— Ваши дети?
Хелен тихо кивнула в знак согласия. Он сказал:
— Вы хороший женщина. Вы спать.
Он повернулся и жестом показал ей, чтобы она заперла дверь за ним.
Утром в субботу, когда Хелен спустилась вниз на кухню, чтобы разогреть немного молока для завтрака, она увидела, что несколько деревенских женщин собрались там.
— Как вы провели ночь, фрау Хазел? — поинтересовались они.
— Спала без проблем.
— Что? Разве солдаты не приставали к вам?
К своему ужасу, Хелен узнала, что пьяные солдаты изнасиловали всех женщин в деревне, от маленьких девочек до старух. Не пощадили никого. Рыдая, женщины сидели вокруг стола, подробно излагая ужасы этой ночи.
Хелен также слышала рассказы фермеров, которые притворились, что у них ничего не осталось из еды, когда солдаты пришли за едой. Пришедшие в ярость солдаты пошли в погреба, где хранились запасы еды, и расколотили вдребезги все, что попадалось на их пути.
В одной семье дочку готовили к таинству миропомазания в церкви в предстоящее воскресенье. Несколько месяцев семья запасала продукты для церковного торжества и спрятала их за фальшивой панелью в комнате. Солдаты стали бить винтовками по стенам и обнаружили пустоты, выбили панель и увидели бекон, ветчину, яйца и большой кувшин, наполненный до верха золотистым медом. Разозленные тем, что их обманули, солдаты бросили все запасы на пол и стали топтать до тех пор, пока не разрушили все. Кувшин с медом они приберегли напоследок. Напоследок один солдат схватил его и опорожнился в мед.
— Нам пришлось выбросить кувшин, — добавила безутешная женщина.
В этот день командир американского отряда отдал приказ, что любой, кто попытается приставать к женщинам, будет расстрелян. Однако урон уже был нанесен. Только Хелен и те, кто был с ней в комнате, сумели уберечься от этой беды.
После завтрака Хелен собрала детей и провела субботнюю школу. Они пели свой любимый гимн «Всесильный Бог — наш верный Страж, прибежище и крепость».
Улицы деревни были пустынны, но в тот день и следующую ночь, которую местные жители провели за закрытыми наглухо дверями и окнами, насилия больше не было.
Вскоре жизнь под оккупационными силами вошла в свое обычное русло. Американцы управляли мягкой рукой и становились беспощадными, только если сталкивались с чем–то, что расценивали как предательство.
В деревне около Эшенрода жил фермер, у которого было четверо сыновей. Трое пропали на войне, а один, бывший членом гитлеровских элитных подразделений СС, жил с ним. Как все члены СС, он принял присягу верности Гитлеру и чувствовал, что не может нарушить клятву и сдаться врагу.
Когда американцы обнаружили этого мужчину, его вывели в поле и расстреляли, потом отрезали голову лопатой. Деревенские ребятишки обнаружили изувеченное тело, которое было доставлено родителям на телеге, покрытой соломой. Убитые горем бедные родители похоронили своего последнего сына.
Курту, Герду и Лотти нравилось рассматривать солдат в Эшенроде. Они были добрыми, веселыми и любили детей, а иногда давали им сладости. В один из дней к отряду присоединились чернокожие солдаты, первые чернокожие люди, которых дети видели в своей жизни. Дети рассматривали их как завороженные, обсуждая, может ли их черная кожа быть накрашена гуталином.
Бесстрашный Герд решил, что настал час небольших научно–практических исследований. Он подошел к одному из чернокожих солдат и протянул ему свою руку для рукопожатия. После этого он тщательно рассматривал свою ладонь, пытаясь найти на ней какие–либо следы от краски. Солдат, заметив его любопытство, посмеивался и подбадривал мальчика еще потрогать его кожу. Герд тер и тер кожу американца, но она все равно оставалась черной.
Убедившись в том, что кожа была настоящая, Герд широко улыбнулся солдату. Тот протянул Герду пачку фруктовой жевательной резинки, и Герд с удовольствием взял ее, но потом понял, что не знает, что с ней делать. Солдат языком жестов показал, что это надо жевать, и когда мальчик попробовал кусочек, он понял, почему все американцы постоянно работают челюстями.
Пришла весна, и вместе с ней усилилось наступление войск союзников. Всю ночь Хелен и Курт смотрели на оранжевое зарево, которое распространялось далеко за пределы Франкфурта. На следующий день они узнали, что предместье Франкфурта Эшерсхайм полностью уничтожено.
— Курт, — сказала Хелен, — я никогда не обрету мир, пока не узнаю все, что там случилось. Почему бы не взять папин велосипед и не поехать во Франкфурт, чтобы посмотреть, что осталось от нашего дома?
— Хорошая мысль, — откликнулся Курт, готовый к любому приключению. — Если от дома ничего не осталось, я смогу найти, где переночевать в другом месте.
— Я дам тебе масла и муки для управляющего домом. Завтра я буду ждать тебя на краю леса с хлебом и мятным чаем, чтобы ты сразу подкрепился после долгой дороги. Сейчас поторопись. И завтра нигде не задерживайся, нынче в лесах небезопасно.
Когда Курт добрался до поля, он услышал гул приближающихся бомбардировщиков. Внезапно вокруг него стали разрываться бомбы, и ему пришлось бросить велосипед и лечь ничком. Было ясно, что бомбардировщики целились в железнодорожную станцию около Гедерна, но промахнулись.
Как только взрывы прекратились, он оседлал велосипед и поспешил вперед. Тут Курта увидели с малой высоты и начали стрелять по нему. Он бросился в канаву, спрятал лицо в ладонях, моля Бога о защите. Когда снова все стихло, он продолжил свой путь.
Через несколько часов он увидел невдалеке водонапорную башню Эшерсхайма, место, которое было уже недалеко от их дома. Когда Курт подъехал поближе к дому, он был изумлен тем, что вместо тлеющих руин, какими он представлял то, что осталось от их жилища, весь жилой комплекс стоял под голубым небом.
Он отпер квартиру и вошел внутрь. Было темно. От взрывной волны были выбиты стекла в окнах, и герр Георг, управляющий, заделал дыры, прибив тяжелые листы картона к оконным рамам. Курт передал продукты из Эшенрода герру Георгу, который вместе с женой, больной туберкулезом, горячо благодарил Курта за столь необходимую поддержку.
Следующим утром Курт покинул грустные для взора места и еще раз направился в деревню. Было жарко, он ослабел от голода, но в конце концов показался лес Эшенрода, где Хелен поджидала его в тени ровно так, как обещала.
Когда он подъехал к ней, из кустов выскочил какой–то поляк, ухватился за руль, силой толкнул Курта так, что тот упал в сторону, сел на велосипед и укатил.
Хелен видела, что произошло. В это время американские танки выстроились в полукруг за ее спиной, она бросилась на дорогу и встала с руками, поднятыми вверх. Танки прекратили движение, но никто из американских солдат не понимал немецкого, и после нескольких минут заминки машины продолжили свой путь. Хелен и Курт пешком поспешили к зданию школы в деревне, в которой располагался американский отряд.
— Кто–нибудь говорит по–немецки? — требовательно спросила Хелен.
Молодой белокурый солдат, строгавший кусок дерева, сидя на своей кушетке, подался вперед и на чистом немецком спросил, что произошло.
— Нам нужна помощь. Только что какой–то поляк украл у нас велосипед моего мужа.
— Где ваш муж сейчас?
— Он в России.
Пока они разговаривали, Хелен спросила, как могло случиться, что американец так превосходно говорит по–немецки.
— Моя мать родом из деревни недалеко отсюда, — ответил парень. — Она очень скучала по дому и хотела вернуться сюда, но отец, кажется, не понимал ее. Поэтому, когда я был мальчиком, она усаживала меня на колени и учила немецким рождественским песенкам. Она говорила: «Джим, мы празднуем Рождество и дарим подарки, но главное, что мы помним о Боге. Никогда не забывай, что Иисус пришел в этот мир ради нас». Мама был очень доброй, но отец никогда не позволял ей посещать родные места, и она умерла с разбитым сердцем. Последними ее словами было обращение ко мне, чтобы я нашел ее деревню и дом деда. Она говорила, что в окнах этого дома растут чудесные цветы. Сейчас я надеюсь выполнить ее просьбу.