Первый стражник, Гуннар, разговорчив, все время прохаживается.
– Я знаю один город и один дворец, который я могу охранять и понимать, что эта служба почетна, – говорит он, и голос ровно гудит в темноте. – Я служил в Киеве у конунга Олега. Его ум – неразрешимая загадка для меня. Он как будто и не думает, а просто говорит важные мысли. Но он молчалив, и даже страшно представить, сколь же умно то, о чем он молчит… Я знал хорошо его лучших людей – Велмуда и Стемида. Таких людей нет во дворце василевса и во всем Константинополе. Но такого города нет у этих людей. Просто не понимаю, почему у нас на родине русские земли зовут Гардарик – страна городов? – Он приостановился на полшаге, что-то шаркнуло по камням площади. Может, собака, бежавшая по своим делам, прянула от звука его голоса?.. Он пошел дальше. – Почему зовут Гардарик? То страна людей. Но страна городов – только страна ромеев. Вот где города и единственный Город!
Рулав, второй стражник, еще держал фонарь приподнятым и всматривался туда, куда Гуннар только что, приостановившись, вслушивался. Но ничего. Рулав опустил фонарь и тоже немного прошелся.
– Гардарик – страна городов не потому, что там много больших городов, – ответил он, – а потому, что города там легко вырастают и, вырастая, могут стать и большими и сильными. Ведь не та страна воинов, где сейчас много воинов, большое войско. А где легко растут воины и вырастают в сильных. И Киев, ты прав, не такой город, как Константинополь. Но и Константинополь не такой город, как Киев…
На этот раз они расслышали отчетливый стук – кто-то выходил из дворца. Это был этериарх – начальник этерии, гвардии василевса.
– Сплетничаете, мои хорошие? – весело скривившись, обратился он к варягам. Он не знал языка, на котором они между собой говорили. Но это были его любимцы – на кого можно положиться. И сильны, и без коварства. Служат так служат.
Стражники почтительно повернулись к нему, придерживая мечи. Рулав, у которого был фонарь, поднял свет повыше. Этериарх махнул ладонью – опусти, мол. И передал тот фонарь, что был у него самого в руке, Гуннару.
– Надеюсь, вы по-прежнему все видите, все слышите и ничего не знаете? – продолжал веселиться начальник. Ах, как он любил их. Он был с ними иногда почти что откровенен – единственные в этом смысле люди. Кивнули. Хорошо. – Сегодня ночью вам предстоит особенно послужить василевсу, – продолжал этериарх. – О! О! Ну не так сильно, как вы предполагаете! Не с таким размахом… Но так, как редко приходится. Вы, должно быть, знаете, что самый бдительный в мире – после бога, разумеется, – ну кто?
– Патриарх Николай Мистик, – сказал Рулав. Это была лихая шутка. Все трое на секунду представили, должно быть, одну и ту же сцену…
…Год назад василевс, Лев VI, женился по четвертому разу. Николай Мистик, константинопольский патриарх, разрешения на этот брак не давал. Лев, не желая терять время в уговорах, взял и обвенчался самовольно. Дальше началась преглупейшая история.
По церковным праздникам Лев со свитой отправлялся в святую Софию. Хозяином в святой Софии был Николай Мистик. Он встречал Льва на ступенях.
– Я иду в церковь, – изрекал гордый Лев.
– Я запрещаю, – отрезал Мистик.
– Я должен пройти.
– Я не пущу, – продолжал патриарх.
Члены императорского совета – синклитики – еле сдерживались, чтобы не подталкивать кулаками правителя империи. Если бы не этикет, они уперлись бы руками в Льва и как тараном прошибли им стену гордых попов. Ведь тогда и они, синклитики, оказались бы наконец на своих привилегированных местах в святой Софии.
– Отстрани его царственной дланью, – советовал один синклитик.
– Поставь его на место, – подсказывал другой.
Но Лев не представлял себя затевающим возню с Николаем. Каждый кулак Мистика был величиной с голову царственного многолюбца. Не то чтобы Лев опасался за целостность своей головы – Николай был властным патриархом, но не был безумцем. Просто он был стоек там, где управлял. Он не двинулся бы с места, а Лев бы выглядел смешно, упираясь в эту колонну.