– Ее перенесли на сегодня. Мне не доставляет удовольствия приносить вам дурные вести, мой дорогой Рене, но вы навряд ли поблагодарили бы меня, если б услышали их завтра от своего десятника. По крайности вашей фабрики забастовка пока не коснется.
Берар, похоже, был доволен тем, что смог доставить эту новость. Лицо его выражало тихое удовлетворение сознанием собственной значимости. Мадам Берар с обожанием взирала на мужа.
Азер снова начал проклинать рабочих, спрашивая, как, по их мнению, он сможет добиться того, чтобы фабрики продолжали работать? Стивен и женщины воздержались от высказываний на эту тему, да и Берару после того, как он поделился новостью, добавить, похоже, было нечего.
– Да, – произнес он, когда Азер наконец иссяк. – Забастовка красильщиков. Такие вот дела. Такие дела.
Это умозаключение было воспринято всеми, Азером в том числе, как свидетельство того, что тема закрыта.
– Как вы сюда приехали? – спросил Берар.
– Поездом, – ответил Стивен, решив, что вопрос обращен к нему. – Путешествие было долгим.
– А, железной дорогой, – сказал Берар. – Какая замечательная система! У нас здесь большой железнодорожный узел. Поезда на Париж, на Лилль, на Булонь… А скажите, у вас в Англии тоже есть железные дороги?
– Есть.
– И давно ли?
– Сейчас припомню… Около семидесяти лет.
– Но у вас с ними связаны большие затруднения, я полагаю.
– Не уверен. Я ни об одном не слышал.
Берар радостно улыбнулся, отпил коньяку.
– Вот значит как. Нынче и в Англии имеются железные дороги.
Ход разговора определялся Бераром, каковой полагал своей нелегкой обязанностью дирижировать им, вовлекать в него новых участников, а затем резюмировать сказанное каждым.
– И вы в Англии каждый день едите на завтрак мясо, – продолжал он.
– Большинство, я думаю, да, – подтвердил Стивен.
– Вообразите, дорогая мадам Азер, каждый день – жареное мясо на завтрак! – Это Берар предложил высказаться хозяйке дома.
Она предложение отклонила, пробормотав что-то о необходимости открыть окно.
– Возможно, настанет день, когда и мы придем к этому, а, Рене?
– О, сомневаюсь, сомневаюсь, – сказал Азер. – Если, конечно, не настанет день, когда на нас опустится лондонский туман.
– Ну да, вместе с дождем, – усмехнулся Берар. – В Лондоне, сколько я знаю, дождь льет пять дней из шести.
Он снова взглянул на Стивена.
– Я читал в газете, – сказал тот, – что в прошлом году дожди в Лондоне шли несколько реже, чем в Париже, хотя…
– Пять дней из шести, – лучезарно улыбнулся Берар. – Представляете?
– Папа терпеть не может дождь, – сообщила Стивену мадам Берар.
– А как провели этот прекрасный весенний день вы, мадам? – спросил Берар, снова предлагая хозяйке дома вступить в разговор. На сей раз попытка оказалась успешной: мадам Азер заговорила, обращаясь – из вежливости или энтузиазма – непосредственно к нему.
– Утром я выходила в город – по делам. В одном из домов рядом с собором было открыто окно, там кто-то играл на рояле.
Голос мадам Азер был ровным и тихим. Она в нескольких словах описала услышанное и в завершение сказала:
– Прекрасная была музыка, хоть и состояла всего из нескольких нот. Мне захотелось постучаться в дверь дома, спросить, кто играет и что именно.
Месье и мадам Берар последнее напугало. Такого завершения рассказа они определенно не ожидали. Азер спросил – умиротворяющим тоном, к которому прибегал, сталкиваясь с подобного рода причудами:
– И что же это была за мелодия, дорогая?
– Не знаю. Я ее прежде не слышала. Что-то похожее на… на Бетховена или Шопена.
– Сомневаюсь, чтобы вы да не признали Бетховена, мадам, – галантно произнес Берар. – Готов поспорить на что угодно, вы слышали какую-то народную песню.
– Нет, то была совсем другая музыка, – сказала мадам Азер.
– Терпеть не могу народные песни, а их теперь слышишь на каждом шагу, – продолжал Берар. – Во времена моей молодости было по-другому. Впрочем, тогда все было иным.
И он хохотнул с ироническим самоуничижением.
– Но я и сейчас предпочитаю мелодии, сочиненные одним из наших великих композиторов. Дайте мне песню Шуберта или ноктюрн Шопена – что-нибудь, от чего у меня волосы дыбом встают на голове! Назначение музыки в том, чтобы высвобождать чувства, которые мы обычно держим в наших душах под запором. Великие композиторы прошлого умели делать это, а нынешние музыканты довольствуются сочинением четырех нот, сооружая из них песенки, которые потом продают в нотных тетрадках на уличных углах. Гений, дорогая моя мадам Азер, не ищет признания столь легкого!