А в декабре 1995 года в Зеленограде я получил такое послание:
-- Спойте, пожалуйста, песню, которую я знаю. Настя.
Минут пятнадцать я, "работая" на автопилоте, решал задачу -- не прикол ли это и какую песню Настя может знать.
Удалось спеть! Оказалось -- "Алые паруса".
В самом пишущем городе самой читающей в мире страны -- Москве -записок могло быть больше сотни за концерт. Авторы некоторых просто мелким почерком перечисляли десятка три-четыре позиций -- что спеть. Скромненько и со вкусом. Однажды мне пришлось самому себе написать записку, прочесть ее и исполнить просьбу -- только таким способом удалось легитимизировать свое желание.
Бывают записки, трогающие заботой их авторов о наших грешных душах. Однажды Юрию Устинову на сцену пришло послание примерно следующего содержания:
-- Собаки, паруса, облака -- это все хорошо. А как же мораль, перестройка?
Примечание искусствоведа: удалось установить первоавтора, по крайней мере, одной записки -- по поводу песни "Сжимая топор в волосатой руке". Им оказался студент-математик из МГУ, член московского куста "Новослободский" Андрей Пхайко. Было это году в 1977-м на концерте Владимира Туриянского, который впоследствии и написал саму песню.
Ямщик, не гони лошадей!
Рассказывает Николай Гусев (Москва).
Апрель 1995 года, 20-е числа. Концерт Анатолия Киреева в Доме композиторов. Из зала приходит записка, которую Анатолий читает вслух:
-- Играйте, пожалуйста, помедленнее: я не успеваю записывать аккорды.
Позднее выяснилось, что это "прикалывался" Станислав Колеников. Сам сознался!
А вот что рассказал Олег Митяев в интервью, данном им журналу "ЭКС" (?3, ноябрь 1999 г., запист С.Шибаева). ЭКС: -- На концерте Вам передают массу записок... О.М.: -- Лучшие попали в книгу, которая скоро выйдет. Меня лично очень трогают записки типа: "Спойте, пожалуйста, песню "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались" -- если, конечно, знаете". Или: "Если знаете слова, спойте песню "Таганай".
Я памятник ему...
Рассказывает Георгий Мурый (Москва):
-- В 1993 или 1994 году Городницкий выступал в ДК МГУ. Концерт был очень хороший. Посыпались записки. Взяв очередную, Городницкий недоуменно ее зачитал :
-- Вы стоите совсем как памятник Ломоносову.
Зал чуть не упал со смеху -- бард стоял спиной к громадному, нарисованному на задней стене сцены изображению Главного здания МГУ.
Сам дурак!
2 октября 1997 года московский ЦАТ открыл сезон концертом Кима. В оформлении сцены среди прочего были использованы две куклы-пионера. Мальчик держал барабан, а девочка по идее должна была отдавать салют, но тряпичная рука оказалась слишком короткой, и бедной пионерке пришлось отдать честь.
В разгар концерта Киму пришла записка:
-- Знаете ли вы, что девочка у вас за спиной крутит пальцем у виска?
Когда смех в зале стих, раздался невозмутимый голос Юлия Черсановича:
-- Ну что ж, в конце концов ее взгляд в большей степени обращен на вас, чем на меня.
Кукушка хвалит петуха...
Вадим Егоров на концерте отвечает на записку:
-- "Как Вы относитесь к творчеству Александра Суханова?" -- О, это целая история. В начале 70-х я выступал в одном институте. После концерта ребята, которые его организовали, пригласили меня в общежитие. Ну, мы там хорошо посидели, и они поставили мне пленку Саши Суханова, который тогда только-только начинал приобретать известность. Я послушал несколько песен...ну, так, да, что-то... но, в общем, определенного мнения у меня не сложилось. И тут из магнитофона прозвучало: "А сейчас я спою несколько песен моего любимого автора Вадима Егорова..." С этой минуты я очень хорошо отношусь к творчеству Александра Суханова.
Обстоятельство образа действия.
На концерте в ЦАТе в 1998 году Михаилу Щербакову прислали записку: "На какой вопрос вы бы хотели ответить?". Щербаков криво ухмыльнулся и ответил:
-- "Как пройти в библиотеку?"!
Не прошло и двадцати минут, как ему пришла записка именно с этим вопросом. Тут уж мэтр улыбнулся широкой торжествующей улыбкой и торжественно изрек:
-- Как можно скорее!
Вторая категория.
Рассказывает Берг.
-- В бытность мою конструктором довольно много приходилось заниматься составлением документации на проектируемое оборудование -- начиная с инструкций по эксплуатации и кончая правилами упаковки, хранения и транспортировки. Помнится, среди помещений, используемых для складирования наших изделий значились такие -- второй категории -- "крытые неотапливаемые".
В таком алюминиевом гэдээровском складе, приспособленном под культурный центр, мне и довелось выступать на КамАЗе в декабре 1975 года. Впрочем, помещение было вполне отапливаемым, довольно теплым, так что я даже пиджачок скинул, поскольку раскочегарился в процессе пения. Отчасти потому, что приходилось перекрикивать какой-то шум, а техника усилительная была -"Электрон-10" мощностью 10 ватт, и это -- на довольно большой зал. Ну, я пиджак-то и скинул в перерыве. А организаторам предложил выключить вентиляцию, что так гудела: хоть и не холодно, но и не жарко. Что они и сделали.
А во втором отделении концерта, который задержался с началом из-за того, что лектор перед нами долго отвечал на вопросы своей аудитории, так что закончили мы около полуночи, -- я заметил, что часть народа постепенно куда-то уходит. "Ну, -- думаю, -- город живет по общагам, поздних не пускают, вот они и спешат вернуться". А тому, что оставшиеся как-то странно кутаются в шубы, и вовсе значения не придал.
А надо сказать, что гостем я у камазовцев оказался первым, так что все подарки и сувениры, заготовленные любителями песни за долгий срок ожидания, достались мне. И вот, принимая их после концерта и раздавая автографы я совершенно задубел -- так оказалось неожиданно свежо!
-- Так я вас приморил маленько? -- спросил я кого-то из клубных ребят.