— Вы Пташук? — сразу обратился он ко мне.
— Я!
— Вас ждут в Пражском горкоме партии! Все едут в гостиницу, а мы с вами в горком! — распорядился он.
Я сел в машину, и мы поехали.
— Что-нибудь случилось? — спросил я по дороге.
— Нет-нет, с вами желает познакомиться первый секретарь горкома.
— Мне надо было б переодеться!
— Это не имеет значения,— сказал он мне с литовским акцентом.
Я уже потом узнал, что он был литовцем, много лет проработавшим в МИДе.
— Все равно нехорошо... — упорствовал я, — Есть правила этикета... Потом я — гость... Давайте заедем в гостиницу?
— Нет-нет... Нас уже ждут!
Меня действительно ждали!
— Господин Пташук! — обратился ко мне хозяин огромного кабинета в центре Праги.— Я рад вас приветствовать в нашей стране! Вы уже были в Праге? — Он хорошо говорил по-русски.
— Первый раз!
— Мы вам покажем Прагу! Она вам понравится!
Он усадил меня за огромный длинный стол, сам устроился напротив, рядом с ним сел представитель нашего посольства — тоже в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке.
— Господин Пташук! — Первый секретарь Пражского горкома партии сделал ударение не на "у", а на "а".— Я не хочу начинать наш с вами разговор, как начинал Городничий в комедии вашего писателя Гоголя. Как начинал — помните?
— "Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить вам пренеприятное известие..." — быстро процитировал я.
— Так-так...
Он рассмеялся. Чиновник из посольства поддержал его.
— Это шутка.
— Я понимаю...— В его поведении и манере говорить я чувствовал что-то до боли знакомое, он как будто закончил Минскую совпартшколу.
— Товарищ Пташук! Сегодня вашим фильмом должны открываться Дни советского кино, посвященные 70-летию Советской власти! Вчера в нашем ЦК состоялся просмотр вашего фильма, и есть мнение сегодня ваш фильм не показывать, а показать "Ленин в Октябре", любимый фильм чехословацкого народа.
— Почему?
— Это мнение руководства ЦК!
— Но мой фильм получил высокую оценку у Горбачева! - возразил я.
— Мы всё знаем... Мне лично ваш фильм очень понравился, но есть мнение, скажу вам откровенно, что он будет неправильно истолкован в народе. "Знак беды" в переводе на наш язык — "Знамение зла"! Вы меня понимаете? Наш народ все сравнивает...
— Это мнение и нашего посла! Москва об этом уже знает! — сказал человек в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке.
— Мне надо возвращаться домой?
— Зачем? Мы в Праге фильм не показываем, а в других городах покажем! Вы посмотрите нашу страну! Вас ждут в Братиславе, Банска-Быстрице, Брно, Кошице! Сегодня вы встретитесь с журналистами, представителями нашей творческой интеллигенции! — Он посмотрел на часы. — В 16.00 показ вашего фильма в Доме культуры вашего посольства...
Я поднялся.
— Вы должны нас правильно понять...
— Я понимаю...
— У нас нет претензий к вашему фильму! У нас есть претензии к нашему народу! Все помнят 68-й год!
— Я понимаю...
В этот момент двери кабинета распахнулись и на пороге появился молодой человек с подносом в руках. На подносе — три фужера с шампанским. Хозяин кабинета протянул мне бокал.
— Я рад с вами познакомиться! За вас!
Мы чокнулись и выпили.
— Еще раз хочу подчеркнуть: у нас нет претензий к вашему фильму! У нас есть претензии к нашему народу!
— Я понимаю...
— Я не прощаюсь с вами! Мы еще встретимся!
Меня везли в гостиницу, я сидел у окна и ничего не видел. Все слилось в одно: рекламы, дома, музыка, машины и люди, люди, люди... И голос: "У нас есть претензии к нашему народу!" Наверное, нет в мире власти, у которой нет претензий к своему народу. Как и нет в мире народа, у которого нет претензий к своей власти!
Машина остановилась у Вацлавской площади — самом сердце Праги. В глубине площади висела огромная реклама моего фильма. На черном фоне огромными буквами, чтобы видела вся площадь, было написано: "Знамение зла" и рядом — "СССР".
Воспоминание третье
Люди сбегались, как на диво, и эта бегущая волна захлестнула меня и выбросила у железнодорожной станции Барановичи-Полесские, со всех сторон оцепленной энкавэдистами. Там грузили в теплушки "врагов народа".
Я протиснулся между людьми и увидел перрон, где стояли телеги, лежали вещи: тюки, сундуки, деревянные чемоданы, кожухи, столярные инструменты. Кто-то хотел увезти в Сибирь корову. Она стояла на перроне, как шлагбаум, мешая людям грузиться.