Фильм приняли потрясающе! Зал аплодировал стоя! Мы долго не могли ничего сказать. Никто не ушел, все остались в зале! Ведущий, секретарь парторганизации посольства, хотел свернуть встречу, так как от вопроса к вопросу ситуация в зале обострялась. Вопросы не нам — ему: почему был закрыт фильм? Почему отменили показ на открытии Дней советского кино? Почему нет фильма в прокате? Возможно, все кончилось бы мирно, если бы не глупость секретаря парткома посольства.
Он сказал в ответ на атаки зала:
— Если бы я знал вашу реакцию на этот фильм, мы бы его никогда в Прагу не привезли! Лично я этот фильм не принимаю!
Бомба была брошена! Зал как будто ждал этой развязки, все вскочили, и началось то, чего боялся горком и ЦК. Чехам нужен был повод, они действительно не могли забыть 68-й год, и теперь, встав на защиту нашего фильма от партийного чиновника посольства, они по сути сводили счеты с нашей страной! Один за другим они подходили к микрофону и "долбали" нашего секретаря. Всех убила Вера Хитилова, знаменитый чешский режиссер, много лет находившаяся в изгнании.
— Зачем вы живете в нашей стране? Вы позорите великую нацию! Мы любим русское искусство! Мы впервые познакомились с белорусским кинематографом,— сказала она, подойдя к микрофону.— Оставьте нашу страну! Кроме боли, вы ничего хорошего не приносите! Уезжайте от нас!
Зал это принял с восторгом.
— Оставьте нашу страну! — требовала Вера Хитилова.
— Оставьте нашу страну! — скандировал зал.
— Все! Хана! — шепнул мне на сцене Григорьев.— Международный скандал! Больше нам заграницы не видать! Завтра нас отправят в Москву! Доложат в МИД. МИД — Госкино. Нас обвинят в провокации.
За всем происходящим на сцене и в зале внимательно следил человек в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке. Он сидел в центре зала. Я видел, как он вскакивал, когда все вскакивали, кричал, когда все кричали, а потом, когда скандал кончился, подошел ко мне.
— Я вас предупреждал,— сказал он.— Вы не прислушались!
— В чем наша вина? — спросил я.
— В чем вина? — Он опять пристально посмотрел на меня.— Вина в том, что надо любить свою страну, а вы ее не любите!
Я опешил.
— Как?
— Так! Хотя бы через героев с экрана! И еще вина ваша в том, что беретесь экранизировать такие произведения!
И все! Повернулся и ушел! Мы пошли на торжественное открытие Дней советского кино. Все было помпезно и торжественно. Мы стояли на сцене, а в зале сидели советские солдаты, жены и дети работников нашего посольства в Праге. Ни одного чеха в зале не было. Выступили секретарь ЦК, министр культуры, председатель Комитета по кинематографии, первый секретарь горкома, какой-то очень известный артист кино, хорошо говоривший по-русски. От имени нашей делегации выступил Григорьев. Наши солдаты нам дружно и громко аплодировали, потом начался "Ленин в Октябре", и жены с детьми так же дружно повалили из зала. Остались одни солдаты. Для них это была служба. А мы сели в машины и поехали в Пражский Град, по-нашему — Кремль, где состоялся правительственный прием по случаю торжественного открытия Дней советского кино, посвященных юбилею Советской власти.
У входа в Испанский зал Града стояло, выстроившись в длинную цепь, правительство Чехословакии, а мы проходили мимо них и жали каждому руку. Потом поднялись в Испанский зал. Каждому из нас поднесли шампанское, и опять начались речи: премьер-министр, министр, председатель парламента, наш Чрезвычайный и Полномочный Посол. Ответный тост предоставили главе делегации Е. А. Григорьеву.
Он подошел к роялю, стоящему в центре зала, поставил на него бокал с шампанским и начал говорить то, за что в СССР ссылали в Сибирь. Мне трудно по своим дневникам воспроизвести его речь, но смысл ее был в следующем: