— Наша страна переживает тяжелые времена! Мы освобождаемся от бюрократов, которые угробили великую идею Ленина! Примером такого бюрократизма является секретарь нашего посольства в вашей стране!
Таня Догилева прижалась ко мне и зашептала:
— Что он говорит! Нас в 24 часа выгонят из Чехословакии!
Потом Женя призвал правительство Чехословакии рассчитаться со своими бюрократами, как это делает М. С. Горбачев в нашей стране. Надо было видеть их! Окаменевшие, они стояли, прижавшись друг к другу, не понимая, откуда такое наваждение и как к нему относиться.
В таком же состоянии были и мы. Я оглянулся и неожиданно встретился взглядом с уже знакомым мне человеком в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке. Лицо его пошло пятнами: возможно, именно ему придется за все это отвечать, возможно, он будет крайним.
Женя достойно закончил свою речь и предложил тост за дружбу наших народов. Потом, как положено, подошел к каждому члену правительства и удостоил его чести чокнуться с гостем. Своим театральным проходом он сгладил немую сцену, продолжавшуюся более получаса. Зал ожил, но праздничного настроения ни у кого не было.
— Ну как? — спросил Женя, подойдя к нам.— Хорош гусь? — И пристально осмотрел Испанский зал дворца.
— Орел! — сказала Таня.— Только нам надо собирать вещи!
— Не торопись...
Нас отвезли в гостиницу. Утром мы сели в самолет и полетели в Братиславу. Это было уже седьмое ноября. Нас встретил представитель Генерального консульства СССР в Словакии, устроил в гостинице и уехал. Через час он появился снова и объявил, что решением Чрезвычайного и Полномочного Посла СССР в Чехословакии Евгений Александрович Григорьев должен покинуть Чехословакию в течение 24 часов!
Мы заявили, что это несправедливо, что вместе с главой делегации уедет вся делегация, но нас никто не слушал: подали машину, погрузили Женины вещи в багажник и увезли в аэропорт. Так бесславно закончились Дни советского кино в Чехословакии.
Пройдет много лет, я буду на кинофестивале в Праге с фильмом "Кооператив “Политбюро”", получу приз "Золотой Голем" и на банкете в том же Испанском зале дворца встречу Веру Хитилову, и мы будем долго вспоминать осень 1987 года. Где те, кто изгнал нас из Чехословакии? Как сложилась их судьба? Кто вспомнит их? А Женя Григорьев — история советского кино! Фильмы по его сценариям — классика нашего кино! "Три дня Виктора Чернышева", "Романс о влюбленных", "Наш бронепоезд"...
Мы вернулись домой и скоро получили приглашение Союза кинематографистов Чехословакии посетить их страну с премьерами "Знака беды" по всей Чехословакии. Но здесь, на родине, в поездке нам отказали. И когда пришло известие из Лондона, что "Знак беды" признан лучшим неанглийским фильмом Би-Би-Си и мне надо было ехать в Лондон получать европейскую награду, тоже не пустили! Единственным утешением явилось выдвижение Союзом кинематографистов СССР "Знака беды" на "Нику", которую и получила Нина Русланова за лучшую женскую роль. На родине фильм был отмечен премией профсоюзов БССР, и все! После фильма "Про Витю, про Машу и морскую пехоту", за который я получил много призов и наград, "Знак беды" был вторым моим фильмом, отмеченным призами и наградами в Европе. Этот фильм принес мне известность, он стал моей визитной карточкой для въезда в Европу. Моя фамилия благодаря этому фильму была занесена в европейские каталоги режиссеров, отмеченных наградами в Европе. Было написано много статей, но ничего не было написано на родине! В Белоруссии мой фильм остался незамеченным, его никто не анализировал, на ежегодных конкурсах, проводимых Госкино БССР и Союзом кинематографистов БССР, ему дали "диплом за раскрытие темы Великой Отечественной войны"! Разве это не позор? Разве это не унижение для творца? Ни один из критиков Института искусствоведения Академии наук не уделил ни одной строки фильму в белорусской прессе, в то время как в западной и московской прессе фильму были посвящены газетные статьи! Все всё знали, все всё понимали, но никто не решился сказать, а мне на все было наплевать, я ездил по Европе, меня стали приглашать членом жюри европейских кинофестивалей. Кто из моих коллег за всю историю белорусского кино познал это счастливое чувство? У меня нет ни на кого обиды, я не таю зла, все плохое я быстро забываю, по природе своей я человек легкий, эмоциональный, мама в детстве называла меня "лихое" за мою излишнюю непоседливость, а я думаю: не будь всего этого в моем характере, не было бы того Пташука, какой он есть! Я думаю не только о себе, то же самое я могу сказать о своей дочери, жене, маленьком внуке Мишке. То, что дано Богом,— наше! То, каким меня создал Бог,— и есть я и никто другой! Благодаря "Знаку беды" я увидел нашу великую страну. Я был на Дальнем Востоке, Камчатке, Сахалине, Урале, в Сибири, на Крайнем Севере, в Поволжье... Я получил огромное количество писем от зрителей, в моем столе до сих пор лежат сотни записок, полученных во время встреч!